Четыре войны морского офицера. От Русско-японской до Чакской войны

Глава X. На последнем этапе. «Oldhamia». Канун боя. Утро 14 мая. Наконец-то мы видим неприятеля! Первые встречи. Боевая тревога. «Вот они все!» Моя батарея вступает в действие. Я – ранен. На перевязочном пункте. Последняя ночь.

Еще во время нашего долгого бродяжничества вдоль берегов Аннама адмирал начал отсылать часть сопровождавших нас до того транспортов, по мере их разгрузки, в Сайгон, поручая их на переходы от Камранга до Сайгона охране крейсеров. Таким образом, к моменту нашего ухода из Кохинхины мы отчасти освободились от этих очень полезных на длинных походах, но весьма обременительных и никчемушных при встрече с неприятелем спутников, оставив при эскадре лишь самое необходимое на предстоящий нам довольно еще длинный, последний переход число транспортов. Я имею, конечно, в виду транспорты чисто коммерческие, ибо военные, как «Анадырь», «Иртыш» или транспорт-мастерская «Камчатка», были неразрывно связаны с эскадрой и должны были сопровождать ее до самого Владивостока. Кроме своего главного назначения – снабжать нас углем, транспорты оказывали нам неоценимую услугу, буксируя на длинных переходах наши миноносцы.

Последнее плавание от берегов Кохинхины до неприятельских вод ничем не отличалось от нашего перехода через Индийский океан: те же частые остановки вследствие поломок механизмов на том или ином корабле, те же погрузки угля в открытом море с баркасов и шаланд, погрузки, во время которых сильно отставал от нас отряд адмирала Небогатова, значительно менее нас натренированный в работах этого рода.

Как бы там ни было, мы приближались медленно, но верно к заветной цели нашего томительного пути.

Однажды ранним утром, не успел я как следует разоспаться после «собаки», как был разбужен вестовым, доложившим мне, что меня требует наверх Арамис.

– В чем дело? – спросил я, торопливо одеваясь.

– Не могу знать, а только вся эскадра стоит…

Действительно, вместо размеренного стука машины сверху доносился характерный шум и суета, обычные при спуске одной из наших крупных шлюпок. Через несколько минут я уже поднимался на кормовой мостик, откуда Арамис самолично распоряжался спуском на воду баркаса.

– Приготовьтесь отправиться с командой, которую я вам дам, на вот тот английский пароход. По прибытии туда явитесь в распоряжение старшего из офицеров, которого там найдете, – приказал мне Арамис.

Взглянув по направлению, куда указал рукой Арамис, я увидел довольно большой, грязный, с пятнистым бортом, сильно груженный пароход, на кормовом флагштоке которого развевался английский коммерческий флаг.

Еще несколько минут спустя я уже шел на баркасе к задержанному пароходу. Проходя у него под кормовым подзором, я прочел крупную надпись полукругом – «Oldhamia» и ниже один из английских портов приписки.

Поднявшись на палубу парохода, я нашел на нем много наших людей, прибывших ранее меня с других кораблей эскадры. Открывались трюмы, прогревались лебедки – пароход, казалось, готовился к разгрузке. Между нашими командами в белом рабочем платье темным пятном выделялась группа столпившихся на спардеке людей, одетых в самое разнообразное рванье. Это была команда парохода, которая вскоре же после моего прибытия была отправлена на одно из наших судов.

Кто-то из офицеров, прибывших, как и я, на «Oldhamia», высказал свое глубокое убеждение, что пароход гружен не только ящиками с керосином, как гласили его документы, но и кое-чем посерьезнее и значительно тяжелее. Пароход шел в Японию, и, по всей вероятности, в его трюмах, на самом дне, уложены снаряды, а может быть, и пушки.

– Помилуйте, – волновался солидный прапорщик из коммерческих моряков, – уж я-то знаю, о чем говорю! Ушел, подлец, в воду ниже ллойдовской марки, а говорит, что в его трюмах, кроме ящиков с керосином, ничего больше нет! Да и трюмы, к тому же неполные! Да наполни он все трюмы этим грузом, ллойдовская марка всегда будет видна и не уйдет под воду. У него обязательно должно быть на дне трюмов что-нибудь тяжелое…

Наше любопытство разгорелось еще больше, когда отправлявший пароходную команду офицер сказал нам, что один из английских матросов, перед тем, как сесть в шлюпку, шепнул ему: «Поищите-ка в кормовом трюме».

С него мы и начали. Выгружаемые ящики складывались на палубе же, один над другим. Впрочем, разгрузка продолжалась недолго: вся палуба уже была загружена ящиками, а мы не добрались еще и до половины трюма. Больше складывать уже было некуда. Адмирал приказал убрать обратно в трюм выгруженные ящики, назначить на пароход призовую команду, погрузить его углем и послать во Владивосток, где уже призовой суд должен был разобраться в тайне парохода «Oldhamia».