ЧЯП

А ночью Синцову снились медведи. Много-много медведей.

Глава 9. Пермский край

– Значит, ты тоже?

В этот раз это был биметалл. Объемистый мешок, от которого пахло латунью и мельхиором. Синцов подумал, что он уже умеет отличать монеты по запаху. А может, ему это стало уже просто чудиться.

– Что я тоже? – переспросил Грошев.

– Ты тоже ищешь жетон небесной ГТС?

Грошев сидел за журнальным столиком. К киберпанковскому «Маку» был подключен тяжелый и основательный микроскоп, с виду весьма дорогой и тоже настоящий. На столике на куске пластика рядком были разложены жетоны. Гривская ГТС, Синцов определил издали, поблескивала сталью. Грошев брал жетон деревянным пинцетом, разглядывал, помещал на весы, записывал показатели в тетрадь. Затем прикладывал жетон к полированной пластине цифрового термометра – и снова записывал показания. После этого жетон помещался под объектив микроскопа и фотографировался с обеих сторон.

Инвентаризация, вспомнил Синцов и позавидовал грошевской обстоятельности. Хотя тут, наверное, без обстоятельности никак. Столько всего…

– Так ты тоже веришь? – повторил вопрос Синцов.

– Я что, псих? – не отрываясь от работы, ответил Грошев.

– Но в удачу ты же веришь, – напомнил Синцов. – В удачу, в жизненные полосы, в странные совпадения? В мистику. В медведя.

Про медведя Синцов сказал с трудом. С утра он старался не думать о медведях, но преуспел в этом не сильно, то и дело медведи прорывались.

Синцов насыпал монет в длинную пластиковую кювету, латунью запахло сильнее.

– В мистику верю, – Грошев положил на приборный стол очередной жетон. – В архангела Михаила, пошедшего за красноголовиками, нет, я ведь не дурак. А медведь… Да плюнь ты на этого медведя, случайность…

Но тем не менее фальшфайер он вчера взял, подумал Синцов. Человек предусмотрительный, более чем предусмотрительный.

– Зачем ты тогда эти жетоны проверяешь? Это…

Синцов указал на желтый приборчик.

– Это ведь дозиметр?

– Ага, дозиметр.

– Архангел Михаил ходил за грибами в ветровке из чистого радия? – спросил Синцов.

Грошев хихикнул, не оборачиваясь, показал Синцову большой палец правой руки. Настроение у него было приподнятое, вчерашний день Грошева явно вдохновил.

– Все не так романтично, – сказал Грошев. – Кто его знает, в чем там архангелы расхаживают… Короче, есть версия, что часть жетонов была отштампована из металла, вывезенного из Припяти. Это, конечно, легенда, но проверить, в чем там на самом деле Михаил прогуливался, не мешает. В девяностые годы в стране бардак творился, металл действительно всякий был. Береженого, как говорится…

Грошев подержал дозиметр над жетоном.

– Нормально, – сказал он. – Нормальный для металла фон.

– А тебе радиоактивные попадались вообще? – спросил Синцов.

Он потрогал биметаллические монеты, взял одну. Астраханская область.

– Пару раз, – ответил Грошев. – Как-то взял партию жетонов со Шпицбергена, они фонили слегонца. Не сильно, в пределах нормы, но все равно. Потом «шайба», помню, была в отличном качестве и Карл Маркс еще. Эти вот хорошо звенели. В восемь раз выше предельно допустимых, думаю, на самом деле из Чернобыльской зоны.

– Как это? – не понял Синцов. – Как оттуда можно достать?

– Книжку «Пикник на обочине» читал?

– Да…

Другая монета. Приморский край.

– Вот так, примерно. Сталкеры работают не покладая рук. Оттуда уже почти все вывезли, знаешь, сколько активного хабара по стране ходит? Вот и приходится предохраняться. Да и вообще, дозиметр в хозяйстве вещь небесполезная.

– И что ты с ними сделал? С «шайбой» и Марксом? Которые фонили?

Грошев улыбнулся и снова поводил дозиметром над монетой.

– Лобанову на день рождения подарил, что еще? Он советы любит, уже восемь наборов юбилейки собрал, дурачок. И один ходячки, что, конечно, сильно. Помню, «шайбе» сильно обрадовался…

И, глядя на изменившееся лицо Синцова, рассмеялся.

– Шутка, – успокоил он. – Шутка и юмор. В болото их выкинул. Отъехал подальше от города и в болото. Глубоко и надежно. Через тысячу лет не найдут, не переживай. Я человек разумный и современный, я даже лампочки не выкидываю, собираю в ящик. А Лобанов всех нас переживет, он человек без воображения, таким в жизни легче.

Я тоже, подумал Синцов. Человек без воображения. Мне и мама всегда это говорила. И это правда. Ничего мне по-настоящему не нравится. И книги вроде читаю, и фильмы смотрю, и в игры поиграть… А по-настоящему ничего не цепляет. И вот даже это собирательство, тоже мимо. Да, интересно, да, забавно, да, деньги, серебро в кармане, потом на золото поменяю. Но все равно не волнует. То есть, может, и волнует, но только совсем чуть.

Синцов немного себя пожалел. Обидно, когда так, ничего не хочется. Что делать?

Боровск, немного попятнел Боровск.

Наверное, и удача из-за этого зацепилась. Втянулась в пустоту, заполнила вакуум. Удача, безликая старуха, встреченная в лесу, лучше бы ее не встречать. Бабка-Синюшка, прав был Бажов, синюшка.

– Деньги вообще загадочная вещь, – Грошев снова смотрел в окуляр микроскопа. – С ними много забавных историй связано, в основном…

Грошев что-то записал в блокнот.