ЧЯП

– В основном не очень веселых почему-то. Один мой знакомый нашел странную монету, три рубля тысяча восемьсот пятьдесят шестого года. Он был опытный коллекционер и, разумеется, знал, что такой монеты не бывает. Однако нашел он ее при таких обстоятельствах, что возможность подлога исключалась – в закладке в подвале собственного дома.

Грошев снова записал, погрыз ручку.

– Скорее всего, это было чье-то оригинальное творчество, но требовалось в этом убедиться. Коллекционер стал изучать вопрос и постепенно провалился в эту монету. Монета его сожрала.

– Как это?

– Такое иногда случается, – кивнул Грошев. – Человек смотрит на монету, изучает ее, каждую выбоинку, каждую царапинку, каждую деталь штемпеля. Он знает ее досконально, знает расстояния между деталями и кантом, количество рубчиков на гурте, знает все. Он может представить ее с закрытыми глазами и представляет ее перед сном, а потом она начинает сниться. Потом он видит ее уже наяву, все мысли его сходятся к этой монете…

Синцов представил и несколько порадовался, что у него небогато с воображением. Ну разве что медведи…

– Говорят, что есть такие монеты… – задумчиво произнес Грошев, отвлекшись от блокнота и микроскопа. – Монеты – это… вообще не очень светлое дело…

– Почему это?

– Потому что…

Грошев замолчал, видимо, все никак не мог подобрать формулировку.

– Ну хорошо, – наконец сказал он. – Ты знаешь, какие монеты самые известные?

– Так сразу не скажу…

Но почти тут же Синцов вспомнил.

– Хотя вспомнил, – кивнул он.

– Хорошо в школе учишься, – заметил Грошев. – Или книжек много читал. Или и то и другое.

– Тридцать тетрадрахм, – сказал Синцов. – Самые известные монеты в человеческой истории.

– По поводу идентификации точных данных нет, в Римской империи ходило много серебряных монет, – заметил Грошев. – Статеры, сикли, тетрадрахмы. Так что какие именно – неизвестно.

Грошев улыбнулся.

Ряжск.

– Теперь ты понимаешь, что нумизматика – это темненькое, – сказал он. – Порой весьма темненькое.

– Но ведь это было… Две тысячи с лишним лет назад.

– Есть легенда, что они до сих пор в обороте, – негромко произнес Грошев. – Конечно, с годами они изменили вид. Предполагают, что они вообще любят менять свой облик и могут выглядеть совершенно заурядно. Как пять рублей две тысячи восьмого. Как пятак восемьдесят первого. Как квотер. Как десять пфеннигов. Как доллар. Как совершенно любая монета. Они не прочь поиграть, и один из них сейчас может находиться в твоем кармане…

Как-то похолодало. То ли от слов Грошева, то ли действительно, но похолодало. Все-таки, наверное, Грошев, он рассказывал слишком хорошо, театрально и мрачно, так что Синцов почувствовал. Темненькое.

Снова Ряжск.

– Представь, это лежит у тебя в кармане, а ты не знаешь. Или получаешь на сдачу в магазине и тоже не знаешь. Или в старой копилке, ты берешь это в руки – и все…

Грошев зловеще пошевелил глазами.

– Жизнь твоя превращается в нумизматический пепел, – спокойно сказал он. – И немногим удается всплыть на поверхность, весьма немногим. Это затягивает. Сначала у тебя есть одна монета, и ты думаешь – а не стоит ли тебе купить еще одну, чтобы первой не скучно было? И ты покупаешь или выпрашиваешь у тети в обмен на китайский будильник, причем выпрашиваешь сразу десяток, почти задаром… И все. Все свободные деньги ты начинаешь тратить на них, только на них, выискивая самые лучшие, в идеальном сохране, в еще более идеальном сохране…

Грошев потряс головой, словно пытаясь избавиться от морока.

– А потом?

– А потом ты обнаруживаешь, что тебе семьдесят шесть лет, твои дети – неудачники, твои внуки идиоты, всю свою жизнь ты провел в поисках штампованного металла, ничего не видел, нигде не был, да в придачу рак поджелудочной железы и скоро касса…

– Что? – перебил Синцов.

– Ничего, – ответил Грошев. – Платить за все надо. За каждый поступок, за каждое желание. Помнишь, что Чучел говорил? Что все собирательство от лукавого? Думаю, в чем-то он был прав. Поэтому я предпочитаю жетоны. Это проще. И… Не имеет такого негативного бэкграунда. А потом я уже давно…

Грошев замолчал.

Азов.

– Что давно? – тут же переспросил Синцов.

– В жизни есть главные вещи и есть вещи не главные, – неожиданно серьезно сказал Грошев. – Тому, кто их путает, позавидовать сложно.

Великий Устюг.

– Да, позавидовать сложно, – печально сказал Грошев. – Сложно…

– А что стало с тем? Ну, который хотел узнать про три рубля?

– Расследование так ничем толком не закончилось, он не смог выяснить происхождение этой монеты. По всем признакам она должна была быть настоящей, вес, рука и клеймо миницмейстера, возраст и состав серебра.

Архангельская область. Прилипла к Астраханской.

– Но найти ни одного упоминания про эту монету в литературе или в архивах не удалось. Поэтому ее отказались внести в каталоги, как фантазийную. И ценность ее, соответственно, заключалась лишь в цене металла.

– И?

– Он спился. А умер после того, как потерял свою монету в автобусе – он с ней расстаться не мог и везде с собой таскал. Умер от расстройства через два дня.

Выборг. Совсем поцарапанный Выборг, наверное, не пойдет.