ЧЯП

– Олимпиада – это пир нумизматических барыг, – объяснил он. – Будет выпущено огромное количество монет, банкнот, наборов, медалей, жетонов. Творцы раритетов на монетных дворах тоже подсуетятся и наштампуют перепутов. Разогреется собирательская паника… Одним словом, можно много бабла поднять. Очень много.

Грошев взял следующий жетон, провел дозиметром, положил на весы, переместил под микроскоп.

Мценск.

– Лобанов уже тормоза срывает, хочет в Сочи ехать за хабаром, – усмехнулся Грошев. – Ну и за хоккеистов поболеть тоже. А ты как, в Сочи поедешь?

– Нет, – ответил Синцов. – То есть не знаю, не думал. Время еще есть.

– Времени нет, – наставительно сказал Грошев. – Его вообще очень мало, надо думать и делать сейчас, завтра может быть поздно. А потом еще чемпионат мира по футболу…

Грошев смотрел в микроскоп, осторожно перевернул жетон другой стороной.

– Зачем ты их снимаешь?

– В любом деле требуется систематичность, – ответил Грошев, не отрываясь от микроскопа. – Жетонов Гривской ГТС очень мало, и я хочу учесть каждый. Каждый индивидуален…

– Ты говорил, их около тысячи…

– Я нашел восемьдесят три. Все восемьдесят три измерил и зафиксировал…

– Зачем они тебе все-таки?

– Это очень просто, – Грошев достал устройство, чем-то похожее на автоматный магазин, но только не для патронов, а для монет – округлый пластиковый корпус и множество изолированных ячеек. – Про Гривскую ГТС мало кто знает пока, я и, может, еще парочка продвинутых жетонистов вроде Чучела. Да и то… Вряд ли Чучел стал бы об этом свистеть направо-налево. Гривской ГТС нет ни в каталогах, ни на сайте, ни в коллекциях. Но…

Грошев начал собирать жетоны в обойму.

– Но это изменится. Я вижу тенденции, я чувствую… – Грошев вставлял жетоны в обойму, и Синцов снова отметил сходство с оружием.

Словно Грошев собирался в бой. И лицо у него такое было, чегеваристое, Синцов увидел это.

– Я соберу столько, сколько смогу, – сказал Грошев. – Как можно больше…

– А если запустить байку про архангела Михаила, то новым жетонам будет обеспечена неплохая реклама, – закончил Синцов.

– Ты прирожденный жетонист, – похвалил Грошев. – Жаль, что ты здесь только на лето, можно было бы поработать. С другой стороны, и в городе… Ладно, потом.

Грошев вогнал в обойму последний жетон, взвесил ее на ладони и убрал в карман.

– Как у тебя там? Перебирается?

Синцов опустил руку в кювету и достал из нее монету.

Пермский край.

– Пермский край…

Синцов вгляделся в монету и действительно рассмотрел медведя, крест и корону, а потом и соответствующую надпись, которую он с трудом различил – монета была сильно засаленной, коричневой, в черных пятнах.

– Ну-ка, – Грошев забрал монету, взглянул, сощурив глаз. – Действительно, мишка. Конечно, состояние не идеал, но мы ее немного сварим, и все будет ок.

Грошев улыбнулся.

– Вот она, – с удовольствием ухмыльнулся Грошев. – Везет просто поразительно. В наши дни найти Пермский край в обороте… Это как пять тысяч на дороге. Обратно поздравляю!

Грошев поздравил Синцова, торжественно пожал ему руку.

– Рад за тебя еще раз, Костян. Баланс твоего личного счета изрядно пополнился. Скоро наработаешь на золото. Хорошо поработали сегодня, теперь пора нам прогуляться.

– Куда? – насторожился Синцов. Гривские медведи.

– На природу, Костян, на природу. Отдохнем. Погода отличная, искупнемся немного, а то в голове каша. Нельзя же все работать, а?

Синцов ничего против купания не имел, наоборот. Лето, река есть, а они еще толком ни разу не искупнулись.

Грошев выключил мультиварку, и они поспешили на воздух.

Боренька послушно дожидался их перед домом, Грошев и Синцов запрыгнули на мотоцикл, они заехали к Синцову за плавками, а потом дернули на реку.

К реке Грошев подъезжал странно и долго – через лес и заброшенный льнозавод, который до сих пор пах льном, через скошенное поле, а потом через одичавший картофельник, посреди которого сидела стайка мелких пацанов, запекающих на костре картошку.

Сразу за картофельником оказался высокий берег, поросший черемухой. Грошев повел мотоцикл вдоль него, причем довольно рисково, Синцов думал, что если вдруг берег немного подломится, то они завалятся в реку.

Но берег был высок и крепок.

Они остановились. Напротив был пляж, несмотря на жару, народа на нем пеклось немного. Под зонтиком валялись две девчонки, рядом сидел паренек с планшетом, на другом окончании пляжа пацаны ныряли за бутылкой, как водится, громко матерясь. Между ними пожилой толстый мужик и его толстая жена, оба ели арбуз и кидали корки в реку.

Грошев сказал, что это самое удобное место для купания.

– Тут берег крутой и глинистый, – сказал он. – Никто не любит здесь купаться. Поэтому тут чисто. А там…

Грошев указал на пляж.

– Там всегда помойка. Все жрут, курят, пьют – и все это остается в песке. Вся грязь скапливается, все сопли, волосы, окурки, бумажки. А некоторые любят ногти постригать, придут на пляж – и давай ногти стричь, и стригут, и стригут…

Грошев перехватил взгляд Синцова, замолчал и стал спускаться к воде, очень аккуратно, стараясь не поскользнуться.