Чингисхан. Человек, завоевавший мир

Тэмуджин притягивал к себе прежде всего тех, кто стремился порвать со строгостями кланового режима, построенного на родственных связях. С начала шестидесятых годов XII века в степях фактически, выражаясь словами Гоббса, шла «война всех против всех»: тайджиуты враждовали с борджигинами, не прекращались интервенции татар, союзников цзиньцев, набеги меркитов, противоборство между кереитами и найманами. Для молодых монголов Тэмуджин был олицетворением новых веяний, лидером, чье обаяние подтверждалось военными победами и богатыми трофеями и чьи слова не расходились с делами[256]. Но другой стороной новой жизненной модели стала одержимость демонстрацией мужественности и готовности к насилию, а вооруженные грабежи и изнасилования поощрялись как свидетельства истинного мачо. Для молодежи все разговоры о создании новой конфедерации означали лишь нескладные попытки залить молодое вино в старые мехи.

Возник острый конфликт между сторонниками Джамухи и Тэмуджина. Джамуха убеждал всех, что не он инициировал разрыв, его спровоцировали Алтан и Хучар, дядья Тэмуджина, всегда его ненавидевшие. Источники сообщают о 13 000 воинов, вставших на сторону Тэмуджина, хотя вряд ли можно полагаться на достоверность сведений в монгольских источниках, заслуживших репутацию ненадежных[257]. Тэмуджин, отличавшийся организационными и административными способностями, разделил своих сподвижников на тринадцать станов, или «куреней». В первый курень вошли сам Тэмуджин, его сыновья, телохранители и близкие друзья; второй курень состоял из братьев Тэмуджина и их окружения; остальное воинство распределялось по кланам: джуркины (юркины), баяуды, джалаиры, баарины и так далее. Примечательно, что некоторые прежние сторонники Джамухи перешли к Тэмуджину, верно рассчитав, кто одержит победу

[258]. Во всех куренях в обязательном порядке велась боевая подготовка, и скоро в них практически не осталось мужчин, не владевших оружием. Тэмуджин заставлял курени состязаться друг с другом в боевом искусстве и даже устраивал учебные бои, которые нередко перерастали в настоящие сражения с кровопролитием. Уже тогда определились первые наметки его будущих знаменитых реформ: он назначил самых доверенных людей мечниками, колчаноносцами, завхозами, отвечавшими за провизию, напитки, овец, лошадей, шатры и повозки. Тэмуджин ввел и новую систему расстановки юрт — не по схеме равномерной решетки, а в виде лаагера — концентрически расположенного лагеря с юртой вождя и его семьи в центре[259].

Активность, которую проявлял в этот период Тэмуджин, резко контрастирует с инертностью его соперников. Тоорил предстает в источниках как человек вероломный, корыстный, вялый, хотя в целом и добродушный, но довольно тупоумный и склонный к компромиссам, что противники без вариантов принимали за слабость[260]

. Джамуха изображается человеком, безусловно, способным, в пределах степных норм морали честным и порядочным, но и каверзным интриганом, переменчивым и легко бросающим друзей. У него были сильные позиции, его поддерживали тайджиуты, джелджуты, арулаты, ниргин-унгираты, но в долгосрочном плане его положение было шаткое: Тэмуджин создавал единый esprit de corps[261], а Джамуха сохранял традиционное племенное размежевание, назначал командиров в соответствии с социальным рангом, а не талантами, и не желал, по примеру Тэмуджина, включать в офицерское сословие пастухов, считая их

infra dig[262][263]

.

Еще одно преимущество Тэмуджину давали люди, встававшие под его знамена. К нему пришел костяк аристократии борджигинов, в том числе и его дядя по отцу Даритай, никогда прежде не питавший дружеские чувства к племяннику. В числе сторонников оказались Сэчэ-беки, правнук Хабул-хана, вождь клана джуркинов (и джуркины и борджигины считали своим прародителем Хабул-хана), его брат Тайчу, Хучар-беки, сын Негун-Тайши, старшего брата Есугея, и Алтан-отчигин, сын Хутул-хана, а это означало, что Тэмуджина поддерживали наследники последних двух правителей объединенной монгольской нации, хотя нельзя исключать и того, что на данный момент они выступили в его поддержку, думая, что он покладистее, чем своенравный Джамуха, и им легче управлять. В то же время в их солидарности таилась и опасность: у старших по возрасту соплеменников имелось больше оснований для претензий на избрание ханом борджигинов[264]. Один из представителей старшего поколения, невероятно тщеславный Хорчи, вождь бааринов, объяснил свое желание примкнуть к Тэмуджину небесными знамениями, предсказавшими, что именно он станет великим ханом монгольской нации. Тэмуджин, польщенный и выражением солидарности, и панегириком, пообещал в случае победы дать Хорчи целый тумен[265]. Хорчи, вдохновившись, сказал, что вдобавок к войску он хотел бы получить тридцать молодых женщин, очень красивых и персонально им отобранных; Тэмуджин пообещал исполнить и это пожелание[266]. Даже двуликий Мунлик снова поменял предпочтения и переметнулся на его сторону.