Число начала

На диване, жадно обхватив со спины молодого человека в расстегнутой до живота сорочке за плечи, Катрина глубоко впилась в его жилистую шею. Нависая над юношей, она медленно покачивала головой, звучно и часто дышала, пальцы ее скользили по стройному белому торсу юноши, измазанного во что-то красное. Ее черные пряди волос упали ей на лицо и переплетались с золотом его соломенных волос. Юноша откинул голову в сторону, сладко вздохнув, и я в оцепенении увидел, как блеснули длинные острые клыки у него во рту. Его залитая кровью шея тускло блестела в прерывистом свете свечей. С наслаждением на лице и закрытыми глазами, Катрина вытянула из его плоти зубы и закинула голову назад. Ее пальцы ловко скользнули по ране на шее блондина и собрали растекшуюся кровь. Не желая потерять ни капли, Катрина занесла над приоткрытыми губами руку, с пальцев которой скапывала чужая кровь. Густые темно-багряные капельки стекали все медленнее. Когда девушка, наконец, поняла, что угощение закончилось, она не раскрывая глаз, опустила руку и алчно провела языком по своим окровавленным твердо очерченным губам. Сделала медленный и глубокий вдох, затем выдох, медленно открыла пугающие желтые глаза — зрачки в них начинали сужаться в бездонно-черные щели — и смотрела теперь на рану юноши, обессилено упавшего лицом на спинку дивана. Казалось, ей было недостаточно того, что она выпила, но она не торопилась вгрызться в черноту разорванной плоти вновь, желая почувствовать вкус уже выпитого в полной мере вместе с таким приятным послевкусием.

От этого ужасного зрелища я сам почувствовал вкус крови у себя во рту, а заодно и стремительно подкрадывающуюся тошноту. Мои внутренности сжались в спазме. Катрина неспешно посмотрела на меня прежними желтыми глазами. Ее равнодушный взгляд ничего не выражал. Она не торопилась мне ничего объяснить. Потому что не считала нужным. Под ее нижней губой пропали две небольшие припухлости клыков, упирающихся в губу с верхних десен. Катрина подняла брови, выразительно глядя на меня своими пугающими глазами, но ничего не спросила. И не сказала.

Меня вдруг обдало жаром, охватила жуткая паника. С трудом сдвинув непослушные ноги, я бросился бежать обратно, в прежнюю комнату, в залы, прочь отсюда… но Юрий перегородил мне путь, едва только я развернулся к выходу в его кабинет. Не помня ничего кроме дикого страха, обезумевший, я с силой оттолкнул Юрия с дороги и бежал к закрытой двери, за которой стояли двое охранников, и простирался темный зал, заполненный неистово вопящей толпой. Я не знал, где в городе смогу укрыться от этих существ, но оставаться в этом аду я больше не мог.

Мои пальцы потянулась к ручке входной двери, как вдруг передо мной из ниоткуда появилась Катрина, сдавила холодной липкой от крови рукой мою шею и пихнула меня ногой обратно. Я упал на пол возле дивана первой комнаты. Выгнулся от жара, с болью обдавшего спину. Катрина села на меня, прижав собой к полу, одновременно нежно и больно схватила мое лицо и повернула к себе. Я не мог понять, что означал ее остановившийся режущий душу взгляд. Беды не миновать.

— Что? — раздраженно спросила Катрина, склонив голову к моему лицу. Но я ничего не ответил, просто лежал и переводил взгляд с нее на заворожено замершего Юрия, на пустой дверной проем, где на диване простерся блондин с клыками, на бар в той комнате, ожидая увидеть там что угодно, и обратно — на Катрину.

Я не мог поверить тому, свидетелем чего стал. Во рту пересохло. Я был в ловушке! Здесь все такие же, как она! Я один среди этих чудовищ! Я беспомощно разложил руки по полу, пытаясь хоть немного приподняться, словно это как-то могло помочь. Колени Катрины крепко сжимали мои ребра.

Видя мою панику, Катрина умерила свой гнев и разжала пальцы на моем лице.

— Марк… послушай…

— Не трогай меня! — вскрикнул я.

Мне казалось, что я задыхаюсь. Я хватал воздух, но мне было его недостаточно. Как дым ржавый запах крови стекал мне на лицо и вливался в мои легкие.

Катрина смотрела на меня с терпением, она все больше ослабляла силу, с которой удерживала меня прижатым к полу. Но меня больше беспокоила не она именно, а мысль, слово, которое, казалось, если произнесу, то наступит что-то страшное. Что-то, что мне неведомо, но я отчетливо понимаю, что это нечто ужасное, хуже, чем просто смерть. Я боялся этого слова сейчас больше чего-либо другого потому, что за этим словом поджидал истинный мир. Неизвестный. Ночной. За этим словом тьма утопала в бесчисленных потоках людской крови.

— Марк, — почти ласково произнесла Катрина.

— Вы что, гребанные вампиры, мать вашу? — горячо прошептал я севшим голосом. И произнеся это слово, я, как и ожидал, провалился в пропасть еще большей паники и безумия.