Читаем Чиста Английское убийство полностью

Мур отвергает реконструкцию Николла (что убийство Марло было организовано графом Эссексом и исполнено Скересом, как эпизод в его борьбе с Рэли). Всё было наоборот! -- Эссекс с шефом своей секретной службы Бэконом организовали вовсе не ликвидацию, а как раз эвакуацию: "Хорошо известный идеализм графа и его энтузиазм по части литературы делают его куда более вероятным организатором побега Кита, нежели его убийства"; исполнителем же плана (включая и транспортировку трупа в Дептфорд, "под покровом тьмы") он назначает Скереса.

Фэри идею Мура с казненным диссидентом принимает на ура, только вот Скерес как исполнитель ему решительно не нравится (ему ведь как раз необходимо полностью убрать со сцены Эссекса и Бэкона с "МИ-5"), так что почетную миссию оприходовать повешенного и доставить его в Дептфорд он возлагает... лично на коронера Данби! Который, надо полагать, вручил экзекуторам бумажку: "Что сделано подателем сего, сделано по моему приказу и на благо..." -- и поверх зачеркнутого "...Франции. Ришелье" было криво вписано "...Англии. Бёрли"...

Дырки в этой версии можно отыскивать во множестве (начиная с привязки точного, требующего скрупулезной синхронизации "по минутам", плана операции к такому принципиально неконтролируемому фактору, как настроения врагов, Витгифта с Пакерингом) -- но этого, по нашему мнению, совершенно не требуется. А достаточно просто снять с полки учебник по криминалистике, показать неомарловианцам неаппетитную фотографию -- как выглядит труп повешенного, и спросить у них елейным голосом: "Вы и вправду надеетесь впарить присяжным позавчерашнего висельника вместо вчерашнего зарезанного? Людям, которые превосходно знают, как выглядят висельники -- регулярно наблюдая публичные шоу с этим реквизитом? Это не шутка, нет?.." Ну, про отсутствие даже тени портретного сходства между этими двумя персонами (чьи изображения вполне общедоступны) и говорить излишне.

Ей-богу, вернули б они уж лучше "неизвестного матроса"*... А совпадение места-времени смерти -- ну, совпало. Можно даже обыграть в каком-нибудь литературно-философическом эссе.

-----------------------

* Заметим, что, например, в упомянутом уже "Pocket News Magazine" в списке пропавших за 1740-41 годы 11 человек двое -- матросы; они вполне себе с именами-фамилиями, и не видно, чтоб их как-то отделяли (по профессиональному признаку) от "подмастерья шорника", "торговца сеном", "мастера литейного цеха" и прочих бедолаг. То есть по графе "Расходные материалы под списание" английские матросы никогда не проходили -- это тебе не гастарбайтеры на постсоветских стройках, которыми в известном черном анекдоте приладился питаться попавший под кризис медведь: "Э, да кто их там считает!.."

-----------------------

Или вот, еще любопытное совпадение. Мы уже упоминали, что в Дептфорде (там собственный порт, отдельный от Лондонского -- что удобно во многих отношениях) базировалась "Московская компания", торговавшая с Московией (и не только) под личным патронажем Бёрли. Компания имела монополию на поставки русской пеньки (вполне себе стратегический товар той эпохи) для флота -- как Королевского, так и прочего, лихо занималась попутной контрабандой (не обижая и Куратора...), ну и, естественно, возила на своих кораблях кого скажут

и куда скажут, не задавая лишних вопросов. Хозяйка нашего пансиона, миссис Булл, приходилась кузиной лорду Бёрли (и тот собственноручно вписал в текст завещания: "моя любимая кузина" -- что совсем не то, что просто "кузина", коих бессчетно), а муж ее, покойный мистер Булл, был довольно крупным чином в Компании.

А еще в той Компании служил капитаном некий Энтони Марло, которого аттестуют как "дядю Кристофера Марло"*. Так вот, корабль означенного дяди отплыл из Дептфорда аккурат 1 июня, причем, вроде бы, задержавшись на несколько дней с тем отплытием... И разве из этого не следует, что на борту наверняка был еще один, неучтенный, пассажир?

--------------------------

* Wilson, Richard (1995) "Visible bullets: Tamburlaine the Great and Ivan the Terrible". -- English Literary History, 62, p 47

--------------------------

Увы -- вовсе не следует (хотя и исключить такое нельзя). К этому "подтверждению гипотезы эвакуации" можно цепляться и по мелочам (капитан Энтони был из северных, Йоркширских, Марло, а драматург Кристофер -- из южных, Кентских, так что "дядей и племянником" они друг другу приходились лишь в крайне расширительном понимании; в действительности родство там было -- даже не седьмая, а двадцать седьмая вода на киселе), но проще сразу перейти к главному.

Перейти на страницу:

Похожие книги

ОТКРЫТОСТЬ БЕЗДНЕ. ВСТРЕЧИ С ДОСТОЕВСКИМ
ОТКРЫТОСТЬ БЕЗДНЕ. ВСТРЕЧИ С ДОСТОЕВСКИМ

Творчество Достоевского постигается в свете его исповедания веры: «Если бы как-нибудь оказалось... что Христос вне истины и истина вне Христа, то я предпочел бы остаться с Христом вне истины...» (вне любой философской и религиозной идеи, вне любого мировоззрения). Автор исследует, как этот внутренний свет пробивается сквозь «точки безумия» героя Достоевского, в колебаниях между «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским», – и пытается понять внутренний строй единого ненаписанного романа («Жития великого грешника»), отражением которого были пять написанных великих романов, начиная с «Преступления и наказания». Полемические гиперболы Достоевского связываются со становлением его стиля. Прослеживается, как вспышки ксенофобии снимаются в порывах к всемирной отзывчивости, к планете без ненависти («Сон смешного человека»). Творчество Достоевского постигается в свете его исповедания веры: «Если бы как-нибудь оказалось... что Христос вне истины и истина вне Христа, то я предпочел бы остаться с Христом вне истины...» (вне любой философской и религиозной идеи, вне любого мировоззрения). Автор исследует, как этот внутренний свет пробивается сквозь «точки безумия» героя Достоевского, в колебаниях между «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским», – и пытается понять внутренний строй единого ненаписанного романа («Жития великого грешника»), отражением которого были пять написанных великих романов, начиная с «Преступления и наказания». Полемические гиперболы Достоевского связываются со становлением его стиля. Прослеживается, как вспышки ксенофобии снимаются в порывах к всемирной отзывчивости, к планете без ненависти («Сон смешного человека»). Творчество Достоевского постигается в свете его исповедания веры: «Если бы как-нибудь оказалось... что Христос вне истины и истина вне Христа, то я предпочел бы остаться с Христом вне истины...» (вне любой философской и религиозной идеи, вне любого мировоззрения). Автор исследует, как этот внутренний свет пробивается сквозь «точки безумия» героя Достоевского, в колебаниях между «идеалом Мадонны» и «идеалом содомским», – и пытается понять внутренний строй единого ненаписанного романа («Жития великого грешника»), отражением которого были пять написанных великих романов, начиная с «Преступления и наказания». Полемические гиперболы Достоевского связываются со становлением его стиля. Прослеживается, как вспышки ксенофобии снимаются в порывах к всемирной отзывчивости, к планете без ненависти («Сон смешного человека»).

Григорий Померанц , Григорий Соломонович Померанц

Критика / Философия / Религиоведение / Образование и наука / Документальное