Чистое золото

Но эта новая жизнь, наверно, будет замечательной… Конечно будет! Страшно первое время, пока наладится, уляжется… А потом все пойдет размеренно и понятно, как в школе: лекции, комсомольская работа, товарищи… Они будут необыкновенно хороши, эти новые товарищи, - никогда еще невиданные девушки и юноши. Каждый из них в эти дни тоже думает о будущих друзьях, которых скоро пошлет им жизнь. Представляет ли себе кто-нибудь из них девушку, подобную Тоне, чувствует ли, что его ждет встреча с ней?..

Тоня открыла затуманенные глаза.

Да, новые товарищи будут хороши! Но все же не лучше прежних. Нет, нет! Навсегда останутся самыми дорогими для нее школьные друзья!

Вошла мать с торжественным и озабоченным лицом. Она посторонилась и пропустила в дверь высокую бледную женщину.

- Ну-ка платье примерь, Тоня. Мария Гавриловна уже сметала.

Мария Гавриловна славилась как искусная портниха, и Тоня была изумлена, когда отец несколько дней назад сказал Варваре Степановне:

- С платьем Антонины для вечера не вздумайте самодельничать. Путь Мария Гавриловна шьет.

А материя на платье была удивительная. Николай Сергеевич купил ее в городе лет двадцать назад. Был он при деньгах и, бродя по рынку, мгновенно пленился тяжелым шелком цвета слоновой кости, с переливающимися золотыми искорками. Он купил шелк у какой - то старухи, не торгуясь, и, только отойдя, сообразил, что заплатил очень дорого и теперь денег не хватит на необходимые покупки.

Такие приступы расточительности порою находили на Николая Сергеевича. Варвара Степановна ужасалась, но с мужем не спорила. Надо же иногда человеку себя потешить!

Мать никак не могла решиться сшить себе платье из чудесного шелка. Все казалось ей, что в нем она будет излишне нарядная. А когда на свет появилась Тоня, шелк был определен ей, хотя Николаи Сергеевич сердился и говорил, что пока дочка вырастет, шелк истлеет. Но прочная материя не истлела, только слежалась на сгибах глубокими складками, и Мария Гавриловна уверяла, что выбилась из сил, разглаживая их.

- Ну и шелк! - говорила она. - Железный!

Мария Гавриловна вертела девушку то в одну, то в другую сторону. Со скрипом втыкались в упругий шелк булавки.

- Какое длинное! - смущенно говорила Тоня.

- Так и полагается. Вечернее платье.

Наконец Мария Гавриловна слегка оттолкнула от себя Тоню, прищурясь оглядела ее и сказала:

- Ну, идите смотритесь.

Тоня кинулась к зеркалу. Навстречу ей из глубины стекла стремительно выбежала статная девушка с вопрошающими глазами, в блестящем наряде.

Николай Сергеевич, вернувшись с работы, удивился необычной тишине в доме. Он шагнул к порогу спальни и остановился в изумлении. Перед зеркалом стояла девушка в блестящем переливчатом платье. Жадный и требовательный взгляд ее не отрывался от стекла. Две немолодые женщины смотрели на нее с нежным сочувствием и тайной печалью.

- Вона! - сказал Николай Сергеевич. - Какая жар-птица из нашего гнезда вылетает!

Эти слова были первыми пришедшими ему в голову, но тут же он почувствовал, что именно они точно определили минуту. Вот какая девушка выросла из маленькой Тони! Впервые домашние видят ее в новом обличье. А сама она радостно удивлена, и охорашивается, и смотрит на себя, будто не узнает.

Возглас Николая Сергеевича заставил женщин смущенно рассмеяться, а Тоня бросилась к отцу и обняла его:

- Все кончено, папа! Сдала последний экзамен! И… и спасибо тебе за платье. Ты, наверно, знал, когда покупал этот шелк, какое оно будет красивое.

- Ну ясно, знал, - пробормотал Николай Сергеевич.

«Глупенькая!.. - с нежностью подумал он. - Разве в платье дело!»

День, который казался невероятно далеким, чуть заметным огоньком светил издали и, постепенно придвигаясь, заполнил своим сиянием весь горизонт, наконец наступил. Складывался он необыкновенно удачно и счастливо.

Прежде всего, была прекрасная погода, ясная и не слишком жаркая. Утром Тоню разбудила какая-то пичуга. Она села на подоконник и отчетливо прочирикала приветствие. А потом в окно заглянула Женя. Она показалась Тоне очень свежей и красивой.

- Спишь, Тосенька? Как не стыдно! Вставай скорей, с пирогами беда.

- Что? Подгорели? Не подошли?

Тоня мгновенно спустила ноги с кровати.

- Да нет, подошли хорошо и не подгорели. Варвара Степановна сама вынимала. Только носить их в школу некому, все заняты.

- А! Ну, сейчас, сейчас… Какой день-то, Женя! Тебе хорошо?

- Хорошо, Тося, и грустно!

- Понимаю… - тихо сказала Тоня.

Женины глаза медленно наполнились слезами:

- Да… о маме все думается… Я пойду, Тосенька. Ты поторопись.

В доме никого не было. В комнатах стояла та чуточку тревожная, полная легкого воздуха тишина, которая бывает заметна только в большие праздничные дни.

Тоня поплескалась у умывальника, накинула старенькое платье и, залпом выпив кружку холодного молока, побежала к Заморозовым. Там она нашла Варвару Степановну и Мохову. Пироги выстроились на столах и лавках. Какой из них был лучше, Тоне не удалось определить. Все - и круглые, и продолговатые, и аккуратно защипанные маленькие - выглядели красавцами.