Чистое золото

Он с интересом смотрел на танцы и вместе с ребятами смеялся над Лизой, которая резвилась, как пятиклассница. Она уверяла, что заставит Петра Петровича протанцевать с ней.

- Не верите? Вот глядите!

Лиза подбежала к завучу:

- Петр Петрович, вы никогда не танцуете на наших вечерах. Почему? Неужели не умеете?

- Да что же тут уметь? - ответил Петр Петрович, перегнувшись через окно и выбивая трубку. - Просто как-то оно… несолидно, что ли…

- Сегодня можно! Нам очень хочется, чтобы вы потанцевали!

- Ну, значит, придется доставить вам это удовольствие. Окажите честь, Лизавета Панкратьевна.

- Ой, что это вы, Петр Петрович, так меня величаете? - воскликнула Лиза.

- А сама, поди, рада! Я ведь еще зимой в лесу слышал, как вы мечтали, что вас будут по имени-отчеству называть.

Петр Петрович довольно ловко попал в ритм танца и, сильно притопывая, пошел с Лизой по кругу.

Александр Матвеевич не знал устали, и огненная шевелюра его мелькала во всех концах зала.

Тоня, танцевавшая со всеми, кто ее приглашал, почувствовала, что ей становится душно, и незаметно для друзей выскользнула из школы. Она медленно прошлась по двору, закинув голову и всматриваясь в далекие голубоватые звезды. Потом залюбовалась ярко освещенными окнами школы. Отсюда, из темноты, было очень интересно слушать музыку и смех, ловить взглядом проплывающие по залу пары. Вот Мохов подходит к Лизе, а та смеется и отрицательно качает головой. Какой обескураженный вид у Андрея! Конечно, Лизка отказывается танцевать с ним, говорит, что он и так ей все ноги оттоптал! Надо пойти поплясать с Андрюшей.

Тоня подбежала к крыльцу и с разбегу остановилась. По обе стороны дверей стояли люди и горели красные огоньки папирос.

«Секретарь обкома и Кычаков, - подумала Тоня, - покурить вышли…»

Ей показалось, что будет очень неловко, если она пройдет между ними и нарушит какую-то тихую минуту. Лучше подождать. Сейчас они докурят и войдут в дом.

Тоня отошла подальше и села на бревно. Но звуки разговора ясно долетали до нее.

- Да, золото из рук выпускаем… - задумчиво повторил Кычаков свои давешние слова. - Как бы ребята пригодились…

- Глаза и зубы на выпускников разгораются! - засмеялся Круглов. - Понимаю тебя.

- Да ведь люди во как нужны! - тихо и взволнованно произнес Кычаков. - Планы у нас большие - «громадьё», как Маяковский говорил, а народу, сами знаете, маловато. Таких ребят бы сразу в дело! Здоровые на подбор, сил, энергии хоть отбавляй. И способностями не обижены. Учился весь класс прекрасно.

Он помолчал и прибавил мечтательно:

- С такими горы своротить можно… Я вот сейчас часто в школах бываю и повсюду на окончивших с завистью смотрю. Ведь это целая армия!

- А до революции в нашей области тринадцать начальных школ было. И то учились только дети баев, чиновников и духовенства, - мягко вставил Василий Никитич.

- Были бы ребята нашими теперь вот, сейчас, - продолжал Кычаков. - Когда еще выучатся да назад приедут! И приедут-то не все.

- Да, - серьезно ответил Круглов, - с народом туго… Нелегко придется, Кычаков.

Они замолчали. Огоньки папирос разгорелись ярче.

- Ну, что делать! - послышался сильный голос Василия Никитича. - Молодежи нужно учиться, ты и сам хорошо понимаешь. А мы, брат, справимся, как бы трудно подчас ни было. Это тебе тоже понятно. Принимай пополнение из тех, кто останется, да смотри так устрой, чтобы они и здесь, работая, учиться могли. Пойдем-ка, я хочу с директором попрощаться - да домой. Завтра с утра областное совещание животноводов…

Они ушли в школу. Тоня медленно последовала за ними. Щеки ее горели. Она повторяла про себя нечаянно услышанный разговор. Ее товарищи и она сама - это сила, армия. О них говорят такие люди, как секретарь обкома партии и секретарь райкома комсомола. Уже сейчас, едва покинув школьные стены, бывшие десятиклассники могут стать нужными, необходимыми своему краю…

Эта мысль, впервые осознанная так ярко и четко, поразила Тоню. Ей хотелось сейчас же поделиться услышанным с товарищами, но она остановила себя. Разве кто-нибудь обронил ребятам хоть слово об этом? «Молодежь должна учиться», - вот что сказал Василий Никитич. Но они-то… Тоня и ее друзья, как они должны поступить?

«Нет, сейчас я ничего не решу… - думала она, сдвинув брови и глядя на веселье товарищей. - Завтра, потом…»

Она видела, как секретарь обкома искал глазами Сабурову, как весело Кычаков говорил с бывшими десятиклассниками, а в ушах ее все раздавались негромкие голоса и перед глазами горели красные огоньки, словно она все еще была в мягкой темноте двора, под голубоватыми звездами.

Тоню окружили друзья, и она еще раз оглянулась на Круглова, говорившего теперь с Надеждой Георгиевной.

Сабурова сидела возле сцены, где ей поставили кресло. Хотелось, чтобы о ней на время забыли. Так хорошо было смотреть на танцующую молодежь, потихоньку разбираясь в своих впечатлениях, подводя итоги. Но ее ни на минуту не оставляли одну. То и дело подбегали ученики, чтобы шепнуть ласковое и благодарное слово, узнать, не нужно ли ей чего-нибудь.