Чистое золото

Павел продолжал стоять навытяжку, а к Тоне подошла тетя Даша, видимо не перестававшая плакать с минуты встречи с сыном.

- Вернулся, Тонюшка!.. Вернулся! Ты подумай… Не опомнюсь, право… В разум не приду… Ты проходи, садись, милая…

В то же время она локтем подталкивала Тоню, показывала на свои глаза и кивала головой. Тоне стало страшно.

- Что? Что с вами, тетя Даша? - громко спросила она.

- Нет, нет, ничего, что ты!.. - испуганно зашептала Дарья Ивановна.

- Предупреждаешь, мама? - сухо рассмеялся Павел. - Да ты не церемонься. Я ведь не вижу, Тоня, - сказал он и сильно покраснел. - А между прочим, здравствуй. Давай руку! - Он крепко стиснул руку девушки. - Садись.

Павел придвинул табурет. Растерянная Тоня села.

- Как ты говоришь? Не видишь? - переспросила она в смятении. - И меня не видишь?

Смысл слов Павла еще не совсем дошел до нее. Она поняла только, что, не успев пережить радость, не привыкнув к ней, надо переключаться на другое, непонятное и пугающее.

- Нет, неужели ты меня не видишь? - повторила Тоня.

- К сожалению, и тебя, - снова усмехнулся Павел, отвечая на первый ее вопрос. - Вижу самую малость. Вот свет из окна, этаким четырехугольником, - он обвел пальцем в воздухе контуры окна, - людские фигуры очень смутно… Только ты за меня не огорчайся. Я уже привык.

То, что Тоня услыхала, объясняло и странное поведение Павла и незнакомый смешок его, но точные, быстрые движения юноши не вязались с понятием о слепоте. Тоня напряженно вглядывалась в лицо Павла.

- И ничего нельзя сделать? - спрашивала она. - Ничего? Почему ты… Почему так получилось?

- От контузии, - коротко ответил Павел. - А сделать ничего нельзя. Всё перепробовали.

- Не может быть! - твердо ответила Тоня.

Она уже овладела собой и сидела неестественно выпрямившись, глядя не на Павла, а куда-то в сторону. Алеша подошел к ней и дернул за рукав. Он держал какую-то игрушку, видимо привезенную братом, и хотел похвастаться. Но эта догадка пришла к Тоне лишь после того, как малыш, встретив ее отчужденный взгляд, отошел.

- Батюшки! Дождь поливает, а сюда цельная бригада валит с прииска! - всплеснула руками тетя Даша. - Уж не к нам ли? Так и есть… Андрюха Мохов, Лариоша… Все твои товарищи, Павлушенька. Куда сажать-то их?

Она засуетилась, то придвигая к столу табуретки, то собирая посуду, и внезапно села, сказав:

- Ничего что-то не соображу. Ноги не держат… Ослабла.

- А ты посиди, отдохни, - спокойно ответил Павлик. - Свои люди идут, не стесняйся. Алеша, поди-ка сюда.

Он посадил брата на колени, словно хотел прикрыться им от дружеских объятий и расспросов. Алеша сейчас же вцепился в орден Красной Звезды, горевший на гимнастерке.

- Паша, друг! Где он, разбойник? Пашка, герой, здравствуй!

Ребята ввалились все сразу, мокрые, возбужденные. Лицо Павла дрогнуло, когда он услышал радостный гул добрых слов, девичьих восклицаний. Он быстро спустил Алешу на пол и встал.

Его окружили, обнимали, хлопали по плечам и спине, каждый тянул к себе, каждый восхищался орденом и тем, что Павел почти не переменился.

Когда наконец все немного успокоились и кое-как расселись на лавках, подоконниках и прямо на полу, Тоня увидала широкую и ясную улыбку Павла.

Тетя Даша попробовала жестами объяснить, что случилось с Павлом, но ребята замахали руками, и Тоня поняла: товарищи всё уже знают.

После первого порыва радости наступила неловкость. Гости старательно рассказывали о всех переменах в школе и на прииске, жалели, что Заварухин не приехал вчера и не был на выпускном вечере. Все пытались говорить беззаботно и весело, и в этом было что-то неестественное. Только Андрей Мохов неуклюже и простосердечно хотел заставить Павла разговориться:

- Ты все-таки объясни про себя… Как воевал…

- Воевал как все, - коротко отвечал Павлик. - Успеем еще, потом…

Он слушал товарищей внимательно, иногда сам задавал вопросы, но все понимали: то, что для них - живая, трепетная жизнь, для Павла - воспоминание.

Узнав об успехах Маврина, Павел оживился:

- А!.. Не подвел, значит, Санька, выровнялся.

Когда ему рассказали о медалистах, он попросил повторить их имена:

- Так кто и кто, говорите? Илларион и Тоня золотую получили? Ух ты!.. Ну, примите поздравления. И Толя Соколов? Он здесь, Анатолий?

- А как же, - отозвался Соколов.

- Ну, поздравляю! Молодец! А Лиза серебряную? Скажите, Лизавета-то! Что же тебя не слышно, Моргунова?

- Всю ночь трещала. Дай немножко и помолчать, - бойко ответила Лиза, а сама, закусив губу, отвернулась.

- Ну, а Женя Каганова где? - спросил Павел.

- Я здесь, Пашенька.

Женя подошла к Павлу, остановилась за его стулом и положила свои легкие руки на плечи другу.

- О! Рука, как была, тоненькая, - засмеялся Павел. - Ты, знать, так и осталась камышинкой?

- Ну, что ты, Паша!.. Я знаешь какая крупная теперь стала…

- Да уж крупна! Что говорить! Богатырь! - подхватили ребята.

Тетя Даша то внимательно слушала, то опускала голову, борясь с подступающими слезами. Андрей часто взглядывал на нее и, не вытерпев, спросил:

- Пашка, а честно говоря, неужели ты раньше сообщить не мог? Чтобы мать-то успокоить…

Павел потемнел: