Чистые сердцем

Я не буду плакать или кричать. Если вы отвезете меня домой. Или просто выпустите. Откроете дверь. Или поднимете люк какой-нибудь. Я могу дойти до дома. Я не знаю, насколько это далеко, но я очень быстро хожу.

Я не хочу быть здесь.

Пожалуйста.

Я не хочу быть здесь.

Двадцать два

– Я хочу, чтобы патрульные ходили там посменно, по двое, круглосуточно. Паркер начнет кричать о помощи ровно в тот момент, когда мы отвернемся, так что давайте не отворачиваться.

Старший инспектор положил ноги на стол и закинул руки за голову.

– Я хотел переговорить с вами о ситуации в Дульчи, босс.

– Орава вопящих фурий.

– Это моя вотчина, моя территория. Я лично знаю половину женщин, выкрикивавших ругательства перед домом Брента Паркера сегодня утром. Я с ними в школу ходил.

– К чему ты клонишь?

– Может, мне стоит держаться подальше от того, что там происходит?

– Тот факт, что это твоя вотчина, делает тебя более ценным сотрудником, чем кто-либо другой, именно там. Ты знаешь, откуда ветер дует, ты знаешь их, знаешь, что происходит в их домах, кто есть кто…

– Им это не нравится.

– Кто-то тебя взбесил? Ты же можешь с этим справиться. Я не собираюсь спасать тебя от Дульчи, Натан.

– При мне они будут помалкивать. Я крыса, понимаете?

– Жестко.

– Впрочем, я пронюхал кое-что.

– Пока подожди. Мы сейчас стоим перед глухой кирпичной стеной, а в спину нам дышит пресса. Они, конечно, вцепились в эту историю с Паркером и теперь чуют кровь. Достаточно ли мы делаем? Почему мы не продвигаемся? Ну, почему? След уже остыл. Даже не так – след был остывшим с самого начала.

– Никаких новостей откуда-нибудь еще?

– Ни писка. Они нашли того парня в Камбрии. Тим Фентон.

Саймон опасно откинулся на своем стуле, упершись спиной в подоконник. Натан ждал. Когда старший инспектор замолкал, за этим всегда что-то следовало.

– Ладно, нам следовало сделать это раньше. Следственный эксперимент, – он встал. – Послезавтра. Мне нужен мальчик того же возраста, веса и роста, что и Дэвид… в его одежде. Я хочу, чтобы все родители, которые возят своих детей этой дорогой, сделали все то же самое, что они делали в день исчезновения. Поговори со школой… Я хочу, чтобы с соседями тоже обо всем договорились… Со всей улицей. Все делают в точности то же самое, что и тем утром.

– Босс.

– Я скажу Ангусам.

Двадцать три

В гараже было холодно, и освещен он был только флуоресцентной лампой. Задняя стена была заставлена металлическими шкафами от бетонного пола до потолка. В углу рядом с дверью, ведущей в дом, стоял открытый морозильник. Мэрилин Ангус встала перед ним. Она надела старую овечью куртку ее мужа и какие-то черные перчатки, которые она нашла на одной из полок, пахнущие маслом.

Она выключила морозильник и полностью его освободила. Много еды она сложила в черные мусорные мешки, чтобы потом выбросить; остальное она разложила по контейнерам, чтобы вернуть в морозильник после его разморозки.

А теперь она собиралась заняться полками. Одному богу известно, что было в этих коробках. Старые игрушки. Старые инструменты. Старые файлы. Старая одежда. Старое. Старое. Старое. Зачем они хранили все это? Потому что у них было место, чтобы это хранить. Она собиралась снять с полки каждую коробку, раскрыть ее, изучить содержимое, рассортировать и безжалостно выкинуть. Это была единственная вещь, которую она могла делать, работа, которая занимала ее, утомляла и которую нужно и можно было сделать, пока ее разум находился где-то в другом месте.

С Дэвидом.

Где?

Маленькая тележка катилась у нее в голове, как игрушечный поезд, везя коробки и тюки, и сумки, и время от времени какой-то предмет падал вниз и катился по желобу, прямо к ее ногам, требуя ее внимания. Она вынуждена была его поднять. Она не могла поступить иначе. Ей нужно было открыть его. Ей нужно было проверить содержимое.

В этот раз в коробке была фотография Дэвида в тот момент, когда он только вышел из ее тела, скользкий, ярко-розовый, как и она сама, с зажмуренными от света глазами, бьющий своими кулачками. Волосы. Страшно темная копна волос, как у Неряхи-Петера. На одну секунду его перевернули. Его гениталии казались огромными, словно странные выросты, по сравнению с тонкими ножками.

Она стояла посреди холодного гаража и смотрела, смотрела не отрываясь на содержимое коробки под мертвенным светом. Она чувствовала запах масла от старых перчаток, но совсем не чувствовала холода.

На какое-то мгновение она перестала понимать, что она тут делает и почему. Еще на мгновение она забыла свое собственное имя.

– Мэрилин?

Дверь, ведущая в дом, открылась. Там была женщина. Кто это? Она выглядела смутно знакомой. Дружелюбной. Мэрилин почувствовала, что ей стоит проявить вежливость, но не совсем понимала, в каком ключе.

– Здесь старший инспектор.

Женщина быстро подошла к ней. Женщина положила ей руку на ладони.