Чистые сердцем

– Никаких новостей нет. Ему просто надо увидеть вас.

Женщина, стоящая перед ней, была полицейским семейным психологом. Кейт? Да. Кейт какая-то.

– Спасибо.

– Вы замерзли. Вы были здесь слишком долго.

– Правда?

Она не могла вспомнить, как долго и что именно она делала. Кажется, у ее ног стояло много коробок, и дверца морозильника была приоткрыта.

– Пойдемте, я сама закончу с этим, как только сделаю вам чай… Пойдемте в тепло.

Она позволила этой девочке провести ее на кухню и помочь ей снять что-то похожее на куртку из овечьей шерсти Алана. Ее руки пахли маслом.

– Вам нужна минутка, чтобы собраться? Он подождет…

Он?

На кухне было тепло. Она согревалась и будто пробуждалась ото сна.

– Старший инспектор.

Внезапная боль пронзила ее сердце, когда она вспомнила.

– Да, – сказала она, – конечно.

Саймон Серрэйлер. Она до сих пор не могла думать о нем как о полицейском. Серрэйлеры были врачами.

Она прошла в гостиную.

– Садитесь, пожалуйста… Скоро будет чай. – Она улыбнулась. – Мне страшно подумать, какие суммы мы тратим на чай.

Затем она подняла руку и оперлась на каминную полку, и разразилась такими отчаянными слезами и всхлипываниями, что Саймона они почти напугали.

Он встал и подал ей коробку с салфетками с кофейного столика. Это происходило достаточно часто, и он знал, что это такое: этот ужасный, душераздирающий плач. Он с неловкостью ждал. В конце концов она покачала головой, вытерла лицо и села.

Она выглядела лет на сто, так подумал Саймон, или вообще ни на сколько, не было такого человеческого возраста.

– Я хочу умереть.

– Миссис Ангус, мы…

– Нет, пожалуйста, не говорите мне, что вы делаете все, что в ваших силах, чтобы найти его. Вы думаете, что это так, но этого недостаточно… Ничего недостаточно, только если каждый конкретный человек в этой стране бросит то, чем он занимается, и начнет искать его.

– Да, – сказал Саймон тихо.

Психолог подала ему чашку чая.

– Но я здесь, чтобы поговорить с вами о том, что мы планируем… С вашего согласия, мы хотим провести реконструкцию последних известных передвижений Дэвида.

Мэрилин уставилась на него. Она подняла чашку, но потом снова ее опустила, ее руки тряслись.

– Как вы можете это сделать? Дэвида здесь нет.

– Мы возьмем мальчика того же возраста, того же роста и цвета волос, в такой же школьной форме… Похожего на Дэвида, насколько это возможно… Он будет…

– Притворяться, что он Дэвид.

– Так это работает, да.

– А я буду… буду собой?

– Да…Мы попробуем договориться с соседями, с людьми, которые проезжали по вашей улице тем утром… кто гулял… со всеми… Повторить все в точности, насколько это возможно. Это всегда трудно делать, но это действительно может дать нам подсказку. Когда кто-то делает то же самое точно так же, как и в определенный день, может внезапно прийти озарение… воспоминание о том, что они видели: машину, пешехода… что-то, что они слышали. Я знаю, что вы захотите сделать все возможное.

– Алану тоже надо будет это делать?

– Он должен будет сделать то же, что он делал тем утром. Он ушел в больницу за сорок минут до того, как вы с Дэвидом вышли из дома?

– Да. Единственное, что он может делать во всей этой ситуации, – работать.

Саймон поднялся.

– Каждый находит собственный способ справляться. Мы расскажем Кейт все подробности по организации послезавтрашнего дня. Я понимаю, насколько мучительно это будет, но это может оказаться жизненно важно.

– Но какого мальчика вы возьмете?.. Вы не знаете мальчиков.

– Оставьте это нам.

– Я тут прибиралась на полках… Там очень холодно. Как вы думаете, Дэвид мерзнет? Кто бы… Если они присматривают за ним… У него только кофта, понимаете?

Выходя из дома, Серрэйлер испытывал настоящую злость на Алана Ангуса, которого так отчаянно защищала его жена и который был настолько погружен в работу, что оставил ее на весь день один на один с полицейской. Может, это и был его способ справляться, но у Саймона возникал вопрос, насколько это человечно, не говоря уже о том, может ли нейрохирург, от которого требуется проводить сложнейшие, жизненно важные операции на мозге, чей девятилетний сын числится пропавшим уже несколько дней, выполнять свою работу правильно.

Перед возвращением в участок Серрэйлер заехал в Лаффертон и зашел к флористу. Ему хотелось чего-нибудь яркого… большую охапку красного, оранжевого и желтого. Он добавил красный шарик. Все это смотрелось аляповато и карнавально и немного смешно на заднем сиденье автомобиля Саймона. Ему это понравилось.

Двадцать четыре

– Ли?

– Кто это?

– Энди Гантон.

Несколько секунд Ли ничего не говорил – только громко издевательски смеялся. Энди чуть не бросил трубку.

– Ой, боже мой, дай я глаза вытру… А знаешь, я же был уверен, что ты позвонишь мне рано или поздно. Но все равно смешно. Ну так что, будешь стричь мой газон?

Энди стиснул пальцы в кулак, чтобы не заорать на него. Нужно быть спокойным и рассудительным – так он решил.

– Ты сказал, что для меня может найтись работа – в твоем клубе.

– Ты сказал, что хочешь работать в чистом поле и не потерпишь, чтобы тебя запихнули в душный офис. Вроде так ты говорил.

– Так есть работа или нет?