Читающая по цветам

– И все равно я беспокоюсь.

Я не могла этого вынести. Я должна была как-то положить этому конец, прежде чем в моей груди разорвется сердце.

– Оставь меня в покое, Нико. – Я изо всех сил старалась говорить тихо и твердо. – Ты мне уже ничем не можешь помочь. Я должна справиться сама.

Я почувствовала, как он передернулся, потом, немного погодя, сказал:

– Стало быть, тебе нужна свобода и твое поместье. – Его голос зазвучал по-другому, жестче. – А как насчет наказания убийцы Александра Гордона – ты отказываешься от поисков, несмотря на всю ту любовь, которую ты, по твоим уверениям, к нему питала?

– Я любила его. А он меня предал.

Он снова замолчал. Почему, почему он не может просто уйти и оставить меня наедине с моей болью?

– Я продолжу поиски убийцы, – проговорил он наконец. – Ринетт, прости меня. Я не смог помочь тебе спастись от этого брака, но кое-что я все-таки могу для тебя сделать – я найду того, кто убил твоего Александра.

Я ничего ему не ответила. Я не знала, что сказать.

– Члены Парламента и остальные начинают возвращаться в зал. Тебе лучше спуститься, чтобы королева и твой муж тебя не хватились.

Я сошла вниз на одну ступеньку, потом на другую. Не оборачиваясь, чтобы снова посмотреть на него, я сказала:

– Нико, я знаю, что ты ничего не мог сделать, чтобы спасти меня от этого брака, раз уж королева твердо решила, что он должен состояться…

– Я бы отдал жизнь, – сказал он, – если бы мог ему помешать.

– Я знаю.

– Я бы и сейчас мог увезти тебя во Францию вместе с Майри и всеми твоими близкими. Я бы…

– Перестань.

Он замолчал.

Я почувствовала полынную горечь и во рту, и в сердце. Когда я снова смогла заговорить, я сказала:

– Ты говоришь, что готов увезти нас, Нико? А как же твой обет?

Он не ответил. Ему нечего было на это сказать.

– Прощайте, месье де Клерак.

– Храни тебя Бог, ma mie.

Я незаметно затесалась в свиту королевы, когда мы со всех сторон были окружены народом, и сделала это как раз вовремя. Рэннок Хэмилтон протолкался сквозь толпу горожан с противоположной стороны зала и схватил меня за руку. Я поморщилась, и он ослабил хватку.

– Я не видел тебя возле здания Ратуши.

– Я вас тоже не видела.

– Королева и Мэри Флеминг внезапно начали кричать друг на друга, как резаные, ни с того ни с сего. Клянусь этой твоей Зеленой Дамой, что они едва не подрались. Королева прогнала эту девицу Флеминг с глаз долой, всю в слезах.

– Я не знаю, что послужило причиной их ссоры, – совершенно правдиво отвечала я.

– Я тоже. Но ты пока что держись от королевы подальше – она собирается подыскать себе какую-нибудь другую даму, чтобы та спала с нею в одной спальне, и я не желаю, чтобы это была ты.

– Это было бы ужасно.

Он крепко встряхнул меня, чтобы я не вздумала ослушаться его приказа, затем отпустил и вновь направился к группе мужчин, стоявших вокруг графа Роутса. Я же немедля подошла к королеве так близко, как только было возможно. Она все еще была рассержена, ее гладкие щеки заливала краска, янтарные глаза гневно блестели, и она громко ругала несчастную леди Рирес за то, что балдахин над ее креслом будто бы покривился. Все остальные дамы старались держаться от нее на почтительном расстоянии, опасаясь новых вспышек королевского раздражения.

– Мадам, – нежно проворковала я, – возможно, я смогу помочь леди Рирес поправить балдахин.

– Давно пора, чтобы хоть кто-нибудь предложил свою помощь, – ворчливо сказала королева и совершенно не по-королевски с размаху плюхнулась в кресло. – Марианетта, когда закончите с балдахином, принесите мне попить чего-нибудь холодного.

– Конечно, мадам.

На протяжении всей второй половины дня, пока старшего сына графа Хантли и других лордов, принимавших участие в восстании, лишали гражданских прав и имущества и приговаривали к смерти – хорошо, что пощадили хотя бы молодого Джорджа Гордона, которого выслали в Данбар, где он будет находиться в заточении, – я изо всех сил старалась быть очаровательной и стать для королевы незаменимой. К тому времени, когда мы наконец покинули здание Ратуши, я была назначена спать с королевой в одной опочивальне. Она посмеялась при мысли о Рэнноке Хэмилтоне, недовольном и рассерженном, спящем в одиночестве, без жены.

Я не смеялась, так как понимала, что в конечном итоге мне придется за это расплатиться. Но я улыбнулась – по крайней мере, у меня будет несколько ночей блаженной свободы.

Глава двадцать девятая

– Ринетт, выпей чай, – сказала Дженет. – Он уже остывает.

Я сосредоточенно складывала покрывало.

– Сейчас уже поздно его пить.

– Нет, еще не поздно. Я все сделала, как ты меня учила – собрала все растения: болотную мяту, пижму и руту – и настояла их на медленном огне на свежей дождевой воде столько времени, сколько надобно для того, чтобы трижды от начала до конца прочитать Misererе[76].

– Я не сомневаюсь, что ты собрала нужные растения и сделала чай правильно, – ответила я, убирая сложенное покрывало в дорожный сундук королевы. – Но пить его уже слишком поздно. Я могу нанести вред себе и… – Я не могла заставить себя произнести слово «ребенку». – В общем, я могу нанести вред.