Читающая по цветам

Королева облачилась в то, что она называла своим горским нарядом – корсаж, рукава и нижнюю юбку, сшитые из украшенного вышивкой черно-белого шелка с головным убором и подхваченной петлями верхней юбкой из тартана, как горцы называли клетчатую материю. Она резвилась, как дитя, смеясь и напевая во время танца. Я была уверена, что она не знает и знать не хочет, где именно находится в тот или иной момент та или иная из ее фрейлин.

В суете, шуме и дыме от свечей мне было легко отделаться также и от Рэннока Хэмилтона; его куда больше интересовала роль лакея при графе Морэе и графе Роутсе, и, уж конечно, у него не было ни малейшего намерения танцевать. Я обошла вокруг зала и наконец приблизилась к своей цели – английскому агенту мастеру Томасу Рэндольфу. Тот был занят разговором с молодым Джоном Семпиллом из Белтриза, возлюбленным Мэри Ливингстон. Мастер Джон тотчас же воспользовался моим присутствием, чтобы отделаться от собеседника и отправиться на поиски дамы своего сердца. Так что все устроилось как нельзя лучше, и мне удалось завести беседу с представителем английской королевы без малейшего труда.

– Добрый день, сэр, – вежливо сказала я. – Надеюсь, вы находите наше путешествие приятным?

Рэндольф мне не нравился; он был протестантом и в свое время подстрекал лордов Протестантской Конгрегации к мятежу против Марии де Гиз. Волосы у него были темно-русые, глаза – карие, а темные брови так изгибались дугой, что казалось, будто он все время чему-то удивляется. Свою редкую шевелюру он начесывал на лоб, подобно Юлию Цезарю, который, как утверждали современники, делал это, чтобы скрыть намечающуюся лысину.

– О да, я нахожу его весьма приятным, – ответил он с неискренней улыбкой. – Могу задать подобный вопрос и вам, мистрис Ринетт, относительно вашего нового замужества.

Я представила себе, как даю ему хорошую оплеуху, враз растрепывая эту его аккуратную челку, которой он, по-видимому, так гордился. Думая об этом, я улыбнулась, и в эту минуту вид у меня, наверное, был такой же неискренний, как и у него.

– Я тоже нахожу свое замужество весьма приятным, – ответствовала я. – Однако, как вы наверняка и сами знаете, всегда есть секреты, которые жена не раскрывает своему мужу.

Его взгляд оживился, он посмотрел, не стоит ли кто-нибудь за моей спиной, потом повернул голову налево, затем направо и наконец заговорил снова, понизив голос.

– А также, если я правильно понимаю, и своей королеве.

– Вы правильно понимаете.

На мгновение он качнулся на каблуках. Я почти могла разглядеть, как в его голове зреют интриги и заговоры.

– Полагаю, – начал он, – что женщина, выданная замуж без ее согласия, могла бы найти убежище от своего нежеланного мужа в другой стране. В стране, где ее оградят от ее мужа и где не будет действовать закон, на который он будет ссылаться.

– Возможно. Но еще более вероятно, что она захочет остаться в своих собственных землях, здесь, в Шотландии, если у нее будет достаточно доброго звонкого золота, дабы купить себе развод и защиту от врагов.

Врагов вроде тебя и Блеза Лорентена, подумала я, однако думая это, я старалась придать своему лицу вид искренний и чистосердечный.

– Тем лучше. Моя королева особенно заинтересована в зашифрованных записях покойной королевы-регентши, хотя ей также хотелось бы получить пророчества Нострадамуса, чтобы их мог изучить ее собственный астролог. А также, чтобы они не попали в руки… другой дамы, ну, вы меня понимаете.

– Понимаю.

Он потер руки.

– Отлично. Давайте будем откровенны. Как вы думаете, сколько…

– Пытаешься купить благосклонность моей жены, англичанин?

Мы оба: и Томас Рэндольф, и я вздрогнули от неожиданности. Обычно, когда люди пугаются, они говорят, что у них сердце уходит в пятки, но в моем случае было задействовано не сердце, а желудок. Внезапно меня так затошнило, что еще немного – и я опозорилась бы прямо в большом зале замка Инверерэй, на виду у всех гостей.

– Вовсе нет, мастер Хэмилтон. – Я только что думала, какая же я обманщица, но тут мастер Томас Рэндольф посрамил мои скромные таланты своим непревзойденным искусством хладнокровно лгать.

– Я всего лишь спросил вашу жену, во сколько графу Аргайлу обошлось приобретение льда в июле, чтобы охладить вино, которое нам подали нынче.

– Я никогда прежде не пила летом такого холодного как лед вина, – чуть слышно проговорила я.

Рэннок Хэмилтон посмотрел на меня, потом на Томаса Рэндольфа, потом опять на меня.

– Тебя требует к себе королева, жена, – сказал он. – Пойдем.

Он сдернул меня с места и потащил за собой, даже не попрощавшись с Томасом Рэндольфом и не сказав ему ни единого вежливого слова. Глаза англичанина на мгновение встретились с моими, однако он тоже ничего не сказал. Я знала – он вскоре найдет способ поговорить со мною. Трудности лишь повысят в его глазах цену ларца.

– Держись от него подальше, – понизив голос, пробормотал Рэннок Хэмилтон, таща меня за собою через зал. – Ты принадлежишь мне, и я не хочу, чтобы на тебя пялились другие мужчины.