Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)

- Как сама рассудишь, мой друг, как лучше для тебя, так и сделай. А когда ты успокоишься, мы посоветуемся. Ведь мы с тобою, что бы ни случилось, не можем не быть друзьями? Дай руку, - пожми мою, - видишь, как хорошо? Каждое из этих слов говорилось после долгого промежутка, а промежутки были наполнены тем, что он цаловал ее волосы, ласкал ее, как брат огорченную сестру. - Помнишь, мой друг, что ты мне сказала, когда мы с тобою стали женихом и невестою? "Ты выпускаешь меня на волю!" - Опять молчание и ласки, - помнишь, как мы с тобою говорили в первый раз, что значит любить человека - радоваться тому, что хорошо для него, делать все, что нужно, чтоб ему было лучше, - так? - Опять молчание и ласки. {Далее было: кто любит, тому} - Что тебе лучше, то и меня радует, {Далее было: а если б я стал мешать тому, что} - но ты посмотришь, как тебе лучше. - Опять молчание и ласки. - Зачем же огорчаться? Если с тобою нет беды, какая беда может быть со мною?

В этих тихих, отрывочных словах, повторявшихся по многу раз, прошло много времени, одинаково тяжелого и для Лопухова, и для Веры Павловны. Но, постепенно успокоиваясь, Вера Павловна стала наконец дышать легче. Она обняла {стала ласкать снова} мужа крепче прежнего и все твердила: "Я хочу тебя любить, мой милый, тебя одного, не хочу любить никого, кроме тебя".

Он не говорил ей, что это теперь уж не в ее силах, - надобно было дать пройти времени, чтоб {чтоб она} ее силы восстановились успокоением на какой-нибудь мысли, все равно.

Лопухов успел написать и отдать служанке {Было: и оставить у Маши} записку к Кирсанову, на случай, если он приедет: "Прошу тебя, Александр, не ходи теперь; не будь и завтра; если не получишь от меня новой записки, приезжай послезавтра. Особенного ничего нет и не будет, но мне надобно отдохнуть дня два". Ему надобно отдохнуть! И нет ничего важного!

Вечер прошел спокойно, по-видимому. Вера Павловна половину времени тихо плакала одна, отсылая мужа из своей комнаты, половину времени он сидел подле нее и успокоивал ее все теми же немногими словами, - конечно, не словами, а тем, что голос его был ровен и спокоен, если не весел, то и не грустен, и лицо тоже, - наконец она стала сама как будто наполовину думать, что важного ничего нет, что она приняла за сильную страсть просто неважную мечту, которая рассеется в несколько дней, не оставив никакого следа, - нет, она не думала этого, она чувствовала, что это не так, но это думалось ей, глядя на спокойное лицо мужа, слушая его тихий, ровный голос, говорящий, что нет ничего важного, и она несколько ободрялась тем, что ей думалось это. Утомленная волнением, она крепко спала, заснув поздно, - и проснувшись, {Далее было: свежая, бод} чувствовала бодрость.

"Лучшее развлечение от мыслей - работа", думала Вера Павловна, и совершенно справедливо: "буду проводить целый день в мастерской, пока вылечусь; это мне поможет".

Она стала проводить целый день в мастерской. В первый день действительно несколько развлеклась от мыслей, во второй - только устала, но уж мало отвлеклась, в третий - и вовсе не отвлеклась от мыслей. Так прошло с неделю.

Борьба была тяжела; цвет лица Веры Павловны стал бледен. Но по наружности она была совершенно спокойна, старалась даже казаться веселой, и это удавалось ей. Но если никто другой не замечал ничего, то муж, конечно, очень хорошо видел все. {Далее было начато: Через неделю за чаем}

- Верочка, - начал он через неделю: - мы с тобою живем, исполняя старое поверье, что сапожник всегда без сапог, платье на портном сидит дурно. Мы учим других жить по нашим экономическим принципам, а сами не думаем устроить по ним свою жизнь. Ведь одно большое хозяйство выгоднее нескольких мелких? Я желал бы применить это правило к нашему хозяйству. Если мы станем жить с кем-нибудь, мы и те, кто с нами стал бы жить, могли бы сберегать почти половину своих расходов. {Далее начато: Как ты дум} Надобно только сходиться таким людям, которые могут ужиться. Как ты думаешь об этом?

Вера Павловна давно уж смотрела на него точно такими же подозрительными, разгорающимися от гнева глазами, как Кирсанов в день их ученого разговора. Когда он кончил, ее лицо горело.

- Я прошу тебя прекратить этот разговор. Он неуместен.

- Почему же, Верочка? я рассчитываю денежные выгоды. Люди небогатые, как мы с тобою, не должны пренебрегать ими.

- Со мною нельзя так говорить; я не позволю говорить со мною темными {Далее было: двусмысленными} словами. Смей сказать, что ты хотел сказать!

- Я хотел сказать, Верочка, что, принимая в соображение наши общие выгоды, было бы нам хорошо...

- Опять то же? молчи! Кто дал тебе право {Как ты смеешь} опекунствовать надо мною? Я возненавижу {ненавижу} тебя!

Она быстро встала, ушла в свою комнату и заперлась.

Это была первая и последняя их ссора.

До позднего вечера Вера Павловна просидела запершись, потом пошла в комнату мужа.