Что, если мы останемся

Я кивнула, и Эммет повернул «Субару» на мощеную дорогу нашего двора. Когда он заглушил мотор, мы погрузились в абсолютную тишину. Пару секунд я сидела, уставившись на наш дом, но потом Эммет через подлокотник дотянулся до меня и взял за руку.

– Я тебя здесь подожду, – сказал он.

Я тяжело вздохнула.

– А ты не мог бы… – мой дурацкий голос дрожал, – …ты не мог бы пойти со мной?

Эммет изумленно на меня посмотрел – неудивительно, ведь я всегда отказывалась от того, чтобы он провожал меня до дома. Но теперь мне уже все равно.

– Конечно, – прошептал Эммет, а я начала задыхаться. Я ни слова не смогу сказать отцу, не разрыдавшись.

Я медленно отстегнула ремень и открыла пассажирскую дверь. Эммет уже вышел. Пока мы обходили машину, он покрепче прижал меня к себе. Больше всего мне сейчас хотелось положить голову ему на плечо и исчезнуть в его объятиях.

– Эй, посмотри на меня.

Я подняла голову. Глаза Эммета светились своим обычным теплом.

– Малыш, не важно, что ты сейчас услышишь, – сказал он, а я почувствовала, как к глазам подступили слезы. После того как вчера вечером внутри меня лопнул какой-то узел, я не могла перестать плакать. – Обещай мне, что ты не будешь забывать, кто ты такая и чего заслуживаешь. – Эммет поднял руку, чтобы поймать слезинку, покатившуюся по моей щеке. Я хотела опустить голову, но Эммет не дал мне этого сделать. – Хорошо?

Для меня осталось загадкой, как мне удалось кивнуть.

– Я не дам им себя сломать, – прошептала я фразу, которая уже стала нашей мантрой.

На лице Эммета появилось подобие улыбки.

– Вот и отлично. – Он нежно чмокнул меня. – Я с тобой. И если ты вдруг забудешь, я тебе напомню.

Я на мгновение закрыла глаза. Невероятно тяжело было выбраться из его объятий. Я заставляла себя дышать ровно, пока мы шли к дому, а у меня в голове крутилась одна-единственная мысль.

Я не желала. Мне хотелось бежать прочь из этого места.

Потными пальцами я нащупала связку ключей. Руку Эммета я отпустила, только чтобы открыть дверь. Или лучше позвонить в звонок? Нет, это было бы странно. Я здесь жила. И все равно чувствовала себя незваной гостьей. Когда я открыла дверь и мы с Эмметом вошли в прохладный коридор, нас встретила тишина. Он молча следовал за мной, но от меня не скрылось то, как он разглядывал высокие потолки и гладкий каменный пол. На первом этаже было безлюдно и тихо, и я на мгновение даже засомневалась в том, дома ли отец. Но, войдя в жилую часть дома, я остолбенела.

Папа был одет в дорогие брюки и голубую сорочку, но рукава небрежно закатал по локоть. Он без остановки стучал носком ноги по полу, облокотившись на кухонный остров: в одной руке эспрессо, в другой – телефон.

На его подбородке появилась легкая щетина. Не помню, когда в последний раз видела его небритым.

У меня болезненно сжался желудок, и на какое-то ужасное мгновение показалось, что смелость меня покинула. Но потом я почувствовала прикосновение теплых пальцев Эммета между лопаток. Он мягко подтолкнул меня вперед.

Хотя мы бесшумно шли по гладкому плиточному полу, папа резко поднял голову. Я не могла распознать выражение его глаз. Он смотрел на Эммета, смотрел на меня, смерил взглядом мою щеку, которая, как я заметила в зеркале, приобрела очень красочный вид. Один лишь мускул дрогнул на его лице, а секунду спустя я уже поежилась, услышав, с каким шумом телефон и фарфоровая чашка приземлились на барную стойку.

Я будто примерзла к полу, наблюдая, как он быстрыми шагами пересекает комнату. Сдавленный всхлип вырвался из моей груди, и лишь когда я издала этот звук, до меня дошло, что папа заключил меня в объятия. Я прижалась к его телу, почувствовала щекой прохладную ткань его рубашки и его руки у себя на спине. А еще я ощутила папину внутреннюю дрожь.

– Мне очень жаль, доченька, – сказал он, и после этих слов я уже не смогла сдерживаться и контролировать всхлипывания, вырывавшиеся из моей груди. Я не помню, когда он в последний раз так меня обнимал. Да и вообще не помню, чтобы он меня обнимал. Я вцепилась пальцами в его рубашку, заведомо проиграв войну с охватившими меня эмоциями. Папа положил руку мне на затылок, а второй не переставая гладил меня по спине. Я бросила взгляд на Эммета, который остался стоять в дверном проеме.

– Мне очень жаль, что я тогда тебя не послушал, – повторял папа. Снова и снова. Пока ко мне не вернулся дар речи.

– Я… не могла понять. Вчера вечером. Когда ты встал и просто…

Папа слегка отстранился от меня. Его взгляд был железным, но я вдруг поняла, что эта жесткость предназначалась не мне.

– Я встал, чтобы позвонить адвокату.

Кровь прилила мне к ногам.

То есть это правда…

– Я знаю.

Папа прожигал меня взглядом.

– Седрик уже атаковал меня сообщениями.

– Сохрани их. Мы постараемся использовать их против него.

Мы… Папа на моей стороне. Он мне поверил, ни на секунду не поставив мои слова под сомнение.

– Спасибо, – прошептала я.