Что, если мы останемся

Конечно, все мое существо хотело, чтобы Морган исчезла. Мысль о том, что она может прибрать к рукам место, которое за последние недели стало моей тихой гаванью, мне очень не понравилась. Но еще меньше мне нравилась горечь, которую я испытала, думая о том, во что мы превратились.

– Не направить твой талант на что-то полезное – просто преступление, – продолжила я. – Но младшая сестра Эммета тоже сюда ходит, он иногда ее встречает.

Морган побелела.

– Мне все равно уже давно пора перед ним извиниться, – прошептала она, не глядя на меня.

Я лишь кивнула. Мысль о том, как они будут разговаривать, как Эммет выслушает, а может, даже примет ее извинения, доставляла мне боль. На один короткий момент, буквально на секунду, мне захотелось рассказать Морган, что произошло между мной и Эмметом. Но все же это было неправильно.

– Хорошо, тогда… – запинаясь, произнесла Морган. – Спасибо, что выслушала.

Я посмотрела на нее:

– Напиши мне, когда Хелен пригласит тебя на пробную тренировку.

Морган удивленно подняла на меня глаза.

– Мой номер у тебя есть.

– Спасибо. – Она уже собралась уходить, но в последний момент вновь повернулась ко мне. – Эмбер! Я за вас рада. За вас обоих. Правда. Вы идеальная пара.

Я до боли прикусила нижнюю губу. Морган ушла, и все, что со мной осталось, – это водоворот мыслей и невыносимое осознание, что я все испортила.

А потом у меня возникла идея.

* * *

Сорок восемь часов – это ничтожно малый срок, чтобы предотвратить трагедию, подкравшуюся так близко, что спиной ощущаешь ее обжигающее дыхание. Но мое тело стало надежным союзником – после тренировки я не чувствовала себя разбитой, а наоборот, успокоилась. Можно сказать, мне повезло, потому что ключи от нашей рабочей комнаты в универе нужно было сдать только через неделю. Здесь меня никто не трогал, потому что факультет уже опустел. Без творческого беспорядка, который во время семестра вносил жизнь в эти стены, комната выглядела пустой, даже голой. На пробковых досках ничего не висело, на доске не было надписей, а письменные столы казались такими покинутыми, будто за ними никогда никто не работал.

Я закрыла дверь, бросила сумку на диван и машинально села за письменный стол. Достала ноутбук, вытащила из тубуса чертежи, закрепила на доске наброски. Если я хочу получить хотя бы малейший шанс, что этот план сработает, нельзя терять ни секунды.

Дрожь в моих руках постепенно унималась, пока я переносила свои хаотичные мысли на бумагу. Я работала сосредоточенно, ничего не ела, не пила, я запретила себе все мысли и чувства. Это было невероятно сложно, потому что я то и дело сбивалась с намеченного курса и в голове появлялось мертвенно-бледное лицо Эммета. Бесконечная боль и разочарование в его глазах.

Я отобрала у него все. Дом, честь и достоинство. Мало того что жилище его семьи снесут, так еще Эммет своими руками нарисовал эскизы роскошных зданий, которые построят на этом месте. И все по моей вине. Я впервые осмелилась вновь впустить в свою жизнь нового человека, а потом разрушила все, что ему дорого. Я вытерла слезы и достала толстые папки, в которых хранились самые первые чертежи Эммета. Это единственные верные планы, и мне все равно, что папа против. Когда я начала изучать чертежи, мне в руку упал стикер.

Я прочла то, что на нем написано, и на глаза вновь навернулись слезы. Но, возможно, все будет хорошо. Почерк Эммета, а рядом маленькое солнышко.

Возможно, все будет хорошо. Возможно. В любом случае сейчас все в моих руках. Я нежно провела по стикеру кончиками пальцев, а потом приклеила его на ноутбук.

Университет я покинула только на следующее утро лишь для того, чтобы ненадолго съездить домой, принять душ и что-то поесть. Затем я вернулась и принялась за дело. От телефонных звонков у меня горели уши, в разговорах я вовсю использовала свою фамилию – я делала это впервые и по единственному достойному поводу. Я писала, делала наброски и разрабатывала 3D-визуализацию. Я работала до самой ночи, до тех пор, пока глаза не начали слипаться. В четыре часа утра я заснула за рабочим столом, и мне оставалось лишь молиться, чтобы мой план сработал.

* * *

– Эмбер, при всем уважении, но как ты себе это представляешь? – Папин взгляд метался между чертежами, которые я перед ним разложила, и моим лицом. – Нельзя за два часа до презентации менять планы!

– Папа, я знаю, что это непрофессионально, но это очень, очень важно!

Он задумчиво почесал лоб.

– Не нужно было тебе рассказывать, – пробормотал папа, и я тут же напряглась. – Эмбер, послушай. Мне ужасно жаль Эммета и его семью, но мы, архитекторы, просто подрядчики, выполняющие пожелания заказчика. Я очень хотел бы тебе помочь, но тут у меня связаны руки.

– Папа, – взмолилась я, уже понимая, что проиграла. Проиграла в игре, в которой у меня изначально не было шанса выиграть. Только не у меня. Только не в этом вопросе.

– Повторяю последний раз, Эмбер: планы окончательные, инвесторы с нами не в игрушки играют.