Что скрывают мутные воды

Уверенность во мне крепнет. Я обязан выступить разоблачителем и обязан сделать это прямо сейчас, прежде чем ложиться спать. Тогда журналисты завтра получат сообщение и опубликуют статью в пятничном выпуске. А полицейским придется поехать и арестовать мистера Фостера.

У себя в комнате открываю ноутбук и принимаюсь за работу. Из программы я не понял, законно быть разоблачителем или нет, поэтому решаю использовать свой новый аккаунт на «Gmail», Гарри Кинг, чтобы остаться анонимным. Но потом мне приходит в голову, что безопаснее завести новый и не пользоваться тем, с которого я писал в полицию. Пока я разбираюсь с ним и делаю так, чтобы письмо прошло через пятнадцать разных стран, становится уже очень поздно, так что непосредственно на письмо времени у меня почти нет. Но я знаю, что должен им послать: те же снимки, что отправил в полицию. Лицо Оливии Каррен в окне и фотографию ее трупа, который мистер Фостер вытаскивает из дома, – ту, где лицо у него выглядит обгорелым, словно у какого-то монстра.

Уже перед самой отправкой я на минуту пугаюсь, что делаю глупость. Вдруг у меня будут неприятности? Но я заставляю себя не думать об этом. Быть разоблачителем опасно – так и по телику говорили. Но если я этого не сделаю, еще кто-нибудь может умереть.

Мой палец зависает над кнопкой. Одно нажатие, и письмо дважды облетит вокруг Земли, а потом окажется в папке «Входящие» в редакции «Айленд таймс». Вернуть его назад я не смогу. Зажмуриваюсь и опускаю палец на кнопку. Когда снова открываю глаза, письмо уже ушло.

Глава 33

Уэст проснулась от стука капель по подоконникам тесной сырой квартирки, ставшей ей временным домом. Она была одна; спала под двумя одеялами. Если надеть пижаму, под ними достаточно тепло. Она встала, раздвинула выгоревшие занавески и поглядела на низкое свинцовое небо. Дождь струйками бежал по стеклу, размывая очертания домиков, закрывавших вид на океан.

Уэст с трудом забралась в душевую кабинку, ударяясь локтями о тонкие пластиковые стенки. Отвернула кран, и из душа ударила холодная вода. Она подставила ладонь, дожидаясь, пока вода нагреется хоть немного. Потом, сморщившись, шагнула вперед.

Первым делом надо было вымыть голову. Намыливая волосы шампунем, она услышала, как по соседству тоже зашумел душ. Хлопнула дверца, вода точно так же ударила о пластиковый поддон. И тут до нее донесся жизнерадостный свист, раздражающе отчетливый.

Это было что-то новенькое – утренний оптимизм из соседней квартиры. Она наклонила голову набок и ненадолго призадумалась о том, что это может означать. В квартиру к Роджерсу Уэст заглядывала всего пару раз, но этого ей хватило, чтобы понять, что та точно так же не приспособлена к зиме, как ее собственная. По делу у них никакого прогресса не было. Каррены держали слово и продолжали публиковать объявления – буквально два дня назад вышло седьмое, – но новых зацепок не появлялось. Соответственно, энтузиазм Роджерса не объяснялся успехом на работе. Уэст снова принялась намыливать голову.

Вообще, Роджерс оказался неплохим парнем. Не болтал об их совместной ночи – ни с ней, ни, что куда важнее, с кем-либо еще. Они легко вернулись к тем же рабочим отношениям, что и раньше. Большую часть времени, глядя на него, она и думать не думала о том пьяном приключении. А если вдруг вспоминала, то испытывала даже теплые чувства. Та ночь осталась в прошлом, но Уэст не жалела о ней. Тем не менее это не означало, что его хорошее настроение не должно ее раздражать.

Одевшись и собравшись, она вышла на крыльцо и обнаружила там детектива Роджерса, сидящего в пластиковом шезлонге. Он наблюдал за тем, как с крыши обрываются капли, и курил первую за день сигарету. Поприветствовав ее коротким поднятием бровей, затушил окурок.

– С добрым утречком, – поздоровался Роджерс. – Готова к новому дню?

В его голосе была беззаботность, наводившая на размышления – Уэст попыталась понять, что изменилось в ее напарнике. Роджерс поднялся на ноги. На столике перед ним лежали ключи от машины.

– Может, хочешь сегодня за руль? – спросил он, заметив, куда она смотрит. Раньше Роджерс никогда не предлагал ей повести.

* * *

Первым делом по утрам Уэст получала мешок с почтой от сержанта Уиггинса. Это был смешливый малый, каждое утро пересчитывавший ее письма. Понедельники были хуже всего, потому что они с Роджерсом не работали в выходные. Сегодня был понедельник.

– Двенадцать штук. Поток явно иссякает, – заметил Уиггинс. Он был прав – несмотря на объявления в газетах, которые продолжали публиковать Джозеф и Сьюзан Каррен, и на выход большой передачи по телевидению, интерес общественности к делу их дочери таял. Уэст поблагодарила сержанта и понесла мешок к своему рабочему месту. Отодвинув в сторону два пустых картонных стаканчика из-под кофе, она поставила его на стол. Роджерс уже уселся напротив и, нахмурив брови, уставился в экран компьютера.

Уэст расстегнула застежку-липучку на мешке и вытащила письма.

– Сколько сегодня? – поинтересовался Роджерс.

– Двенадцать. А у тебя?