Что таится за завесой

Пока мы шли, Кэлум молчал большую часть дня, позволяя мне вариться в своем горе. Даже просто находиться рядом с ним казалось предательством по отношению к Брану – ведь он хотел, чтобы я держалась от опасного мужчины подальше и шла своей дорогой. Но совершить столь долгое путешествие до безопасного места, которым для меня могли стать горы в Рошпаре, я бы в одиночку не смогла. Я не знала дороги. Не умела ориентироваться в лесу, как Кэлум, который лишь время от времени доставал из кармана брюк компас с гравировкой.

В ногах у меня пульсировало от бесконечного движения, ходьбы и неровной местности – я оказалась абсолютна не готова к такому путешествию. Мои полуночные прогулки к Завесе в счет не шли: их невозможно было сравнить с ровным темпом, который без устали задавал Кэлум.

Мы подошли к еще одной впадине в долине, к провалу с неровным склоном, с которого можно было легко свалиться, если бы мы осмелились продолжить путь в темноте прошлой ночью. Кэлум спрыгнул вниз и плавно и устойчиво приземлился на ноги, согнув колени, чтобы смягчить удар. Он встал и повернулся ко мне лицом, когда я подошла к уступу и приготовилась последовать его примеру, задрав платье до икр. Взяв меня за талию, Кэлум приподнял меня и, притянув к себе, опустил на землю, как делал уже много раз. Я смотрела на него сверху и сопротивлялась желанию запротестовать. Было в Кэлуме что-то этакое: необходимость окружать вниманием кого-то, благородство джентльмена, который не мог позволить мне самой заботиться о себе. А я так долго заботилась о себе сама, что часть меня хотела, чтобы обо мне хоть раз порадел кто-то другой, даже если я никогда не признаюсь в этом.

Я спрыгнула с края обрыва и сумела спуститься на дно провала, оставшись живой. Я могла справиться с этим, и Кэлум, черт возьми, знал это.

В тот момент, когда мои ноги коснулись земли, он убрал одну руку с моей талии, тесно обтянутой тканью платья. Его плащ все еще укрывал мои плечи, согревая меня в теплых объятиях. Туника Кэлума вряд ли была достаточно теплой, но, как и в случае нашей ночевки в пещере, он почему-то настаивал на моем комфорте, а не на своем. Несмотря на то, как странно я себя чувствовала из-за его поступков, я все же не могла отделаться от мысли, что в нашем мире осталось мало таких мужчин, как он. Слишком многие были целиком поглощены потребностью владеть людьми и имуществом – до такой степени, что забыли, каково это – заботиться о других.

Кэлум заправил мне волосы за ухо, и его прохладные пальцы задержались на моей коже, пока он смотрел на точку, которой касался рукой. Сердце у меня в груди трепетало, волнение, которое я всегда чувствовала рядом с ним, вырвалось на поверхность.

Когда он молчал, я легко забывала, как притягивало его внимание. Когда он был спокоен, я легко не замечала энергии, сиявшей в его глазах, и в тот момент, когда его взгляд встречался с моим, весь мир вокруг нас переставал существовать.

Моя метка фейри загудела от тепла, согревая меня под плащом и вызывая чувство вины, когда я осознала, насколько холодны пальцы Кэлума. Ему приходилось мерзнуть и страдать, чтобы я могла согреться.

В ответ его метка фейри засветилась мягким белым светом, этот цвет поразил меня; я подняла руку и взялась за застежку на плаще, чтобы расстегнуть ее. Кэлум перехватил мою руку, слегка сжал ее, мягко покачивая головой.

– Тебе он нужен больше, чем мне, – сказал он, наклоняясь и мягко касаясь губами моего лба.

Это напомнило мне такое же прикосновение его губ, которое я почувствовала перед тем, как заснуть прошлой ночью. Было в этом прикосновении что-то, казавшееся защитой, о которой я и мечтать не смела – во всяком случае, не сейчас, когда наши жизни висели на волоске, а нас окружала неопределенность.

У нас не было даже завтрашнего дня. Никто его нам не обещал. Хотя этот факт мог бы заставить некоторых жить на полную катушку, мне он просто напомнил, что Кэлума могут схватить в любой момент. Его могут убить. Нас могут разлучить, и я снова останусь одна. Мысль об этом причиняла боль. И эта боль была бы еще сильнее, если бы он каким-то образом предал меня или решил бросить.

Я не могла позволить себе потерять еще одного человека, который стал мне дорог. Поэтому я не брошусь в его объятия, как бы заманчиво это ни выглядело. Потому что единственный мужчина, которому я позволила прикоснуться к себе, превратился в кучу снега, когда попытался меня убить. Можно было с уверенностью сказать, что моя вагина, к сожалению, на сегодня «под запретом».

– К концу дня мы должны добраться до гор, – сказал Кэлум, убирая руку с моей щеки, где она задержалась, когда я хотела вернуть ему плащ. – Потом будем держаться поближе к их подножию. Там есть пещеры, в которых можно спрятаться ночью. Когда погода станет прохладнее, будем разводить костер и греться.

Он взял меня за руку и повернулся, чтобы продолжить путь.