Что-то гадкое в сарае

— Вы что, к дьяволу, там делаете? — завопил я, стараясь перекричать вой подымавшегося ветра и рев моря. Он не ответил. Он развязал узел: состоял тот из макинтоша, манжеты и плечи коего были утыканы гвоздями. В свой черед развернув его, Сэм достал отвратительную резиновую маску. На меня он не смотрел — лишь вытер пальцы о банку и перевел взгляд туда, где почти у самого борта одной рукой колотил по воде, стараясь выплыть, Джордж. Затем Сэм взял второе весло и медленно, словно бы отправляя некий ритуал, воздел его обеими руками над головой, лопастью вверх.

Целой рукой Джордж уже уцепился за планшир, и мы отлично видели и здоровенный кусок кожи, что болтался на его черепе, и кровавые руины его раздавленной руки. Джордж посмотрел на Сэма. После чего рука планшир оставила, а лицо скрылось. Сэм швырнул весло на дно лодки, затем качнулся к корме, к мотору. Я по-прежнему держался за жизнь, упираясь веслом в скалу: наш шпангоут едва ли способен был принять большее наказание от этих гранитных кинжалов. Ожив, двигатель взревел; Сэм прибавил обороты — и нас вдруг вынесло на открытую воду. Я кинулся вычерпывать. Лишь единожды, кинув взгляд через плечо, заметил я, как мне показалось, в полуфарлонге от нас нечто с задранной ввысь рукой, но то был, должно быть, просто-напросто большой баклан.

Заговорили мы друг с другом, лишь оказавшись в пределах видимости бухты Кесне.

— Полагаю, он уже должен быть мертв?

Я не ответил: на самом деле то был не вопрос. К тому же, я думал.

— Соню не насиловали, — безучастно сказал я.

— Нет. Мы были любовниками — если здесь уместно это слово — много месяцев. В первый раз — случайность, оба напились на вечеринке. Потом она принуждала меня снова и снова; клялась, что обо всем расскажет Джорджу, если я откажусь. В первый день, когда вы с Джорджем неожиданно вернулись домой, мы думали, что нас поймали, и я велел Соне кричать «насилуют», пока я выбирался в окно. Она же читала эту белиберду про Джерсийского Зверя — потому у нее в голове и завелся этот гарнир с колдовством.

— Но Джордж смекнул. С Виолеттой он так поступил просто в отместку?

— Да. Вероятно, хотел нам сообщить, что все знает. Мне следовало понять. Но, видимо, я был слишком расстроен, чтобы продумать до конца.

— Понимаю. А затем у него, должно быть, развился вкус. Быть может, пробудилась жилка безумия?

— Офицер и джентльмен, — сказал Сэм. Прозвучало, как соль мерзкого анекдота.

Я дочерпал воду, привязал ужасающую параферналию Джорджа к запасному якорю и скинул за борт. Мне было безразлично, выудит ли ее кто-нибудь — мне просто хотелось больше никогда ее не видеть.

Водопроводчик встретил нас на берегу, помог подтащить лодку к сараю.

— И где ж, стало быть, мистер Брейкспир?

— Выпал за борт и потерялся. Мы едва не разбились. Сообщите Береговой охране, будьте любезны?

— Бож-мо, — сказал Водопроводчик. И вдруг: — Да, вам же там в пабе звонят, мистер Давенант, из Англии, срочно. Попросите Оператора Личных Звонков. — Сэм зашагал к пабу, затем перешел на неуклюжую рысь. — Так это мистер Брейкспир все это время, значит, был, — сказал Водопроводчик.

Я не ответил. Интересно, сколько народу знало. Наверное, следовало спросить садовника. Наверное, он бы мне даже сказал.

Из паба вышел Сэм, и лицо его было безрадостно.

— Виолетта убила себя, — осмотрительно произнес он. — Поедемте домой. Много дел.

— Сначала нужно бы в полицию, — сказал я. — Сообщить о пропаже Джорджа.

— Да, разумеется. Об этом я совсем забыл. — Теперь голос его был нежен.

— А рыба ваша вам не нужна? — вслед нам спросил Водопроводчик.

— Нет, спасибо, — ответил я. — Мы знаем, где она побывала.

Уже стемнело, когда мы вышли из Полицейского Участка и поехали по «Гран Рут де Сен-Жан» по домам.

— Хотите, поговорим? — застенчиво предложил я.

— Вилочку на минуту оставили одну — сестра пошла в сортир, — и она просто поднялась с постели и бросилась в закрытое окно. Сестра тут ни при чем — Вилочка не шевелилась несколько дней. Меня, разумеется, предупреждали. Кататоники уверены, что умеют летать, видите ли. Ангелы.

— Сэм… — начал я.

— Будьте добры, Чарли, заткнитесь.

Я попробовал еще раз, когда мы доехали до его дома.

— Послушайте, — сказал я, — не согласитесь ли вы сегодня переночевать у нас?

— Спокойной ночи, Чарли, — ответил он и захлопнул дверь.

Дома я рассказал Иоанне обо всем как можно короче, затем объявил, что намерен писать письма. Прошел в свою гардеробную и встал у открытого окна, в темноте. За полями дом Сэма весь пылал огнями, затем один за другим они стали гаснуть. Я покрепче схватился за подоконник. Было очень холодно, и на лицо мне сыпалась морось.

Когда послышался выстрел, я остался там же, где стоял.

В комнату просочился Джок.

— Со стороны «Шершень-фьють» стреляли, — сообщил он.

— Да, — ответил я.

— Крупнокалиберный пистолет по звуку.

— Правильно.

— Ну, и мы туда идем?

— Нет.

— Звонить будете, мистер Чарли?

— Ступай прочь, Джок.

Через пять минут тихонько вошла Иоанна и обняла мою руку, прижав ее к своей бедной истерзанной груди.