Чтоб никогда не наступала полночь

– Расскажите же.

Прежде чем кто-либо из сестер успел раскрыть рот, под потолком захлопали крылья. Луна резко обернулась на шум: нервы ее были истрепаны до предела, а прилив сил, порожденный гнавшим ее вперед страхом, пошел на убыль. Но небольшая бурая птичка, опустившаяся на ладонь Гертруды, расправила рыжеватый хвост, и Луна увидела, что это всего-навсего соловей – даже не дивный в птичьем облике.

Однако без магии дивных дело явно не обошлось: соловей оживленно защебетал, а брауни закивали в ответ, словно все понимали. А после принялись задавать вопросы – вопросы, вселившие в сердце Луны еще больший страх.

– Кто?

– Сколько их?

– Скоро ли будут здесь?

А затем, после новой продолжительной птичьей трели:

– Расскажи-ка, каков он из себя.

Наконец Гертруда удовлетворенно кивнула.

– Спасибо, мой маленький друг. Продолжай караулить и предупреди нас, когда они будут близко.

Соловей взвился в воздух, шмыгнул в отдушину под потолком, которой Луна прежде не примечала, и скрылся.

Тогда Розамунда опять обратилась к Луне:

– Вас ищут, миледи. Полдюжины солдат и эта жуткая глыбища, Альгреста. Думаю, им неоткуда знать, что вы здесь, но, когда кто-то попадает в беду, мы на подозрении первые. Однако не бойтесь: уж мы-то их подозрения отведем.

– Но, кроме этого, – добавила Гертруда, – похоже, близ нашего розового куста притаился гость. Скажите, знают ли они о том приятном молодом человеке, с которым вы так хорошо ладили при дворе смертных?

– Приятном молодом… – Сердце Луны затрепетало в груди. – Да, знают.

– Тогда, – решительно кивнула Гертруда, – мы должны позаботиться и о нем.

Лондон, затем Ислингтон,

25 апреля 1590 г.

Промедление обратило все надежды не упустить среброволосое создание из виду в прах. Однако беглянка оставила за собой след – вороновы перья, оброненные с платья на бегу.

Держась этого следа, Девен двинулся по тесным, извилистым улочкам Лондона. Странная женщина, старательно избегая Уотлинг-стрит, Олд Ченч и Чипсайда, направлялась на северо-запад глухими задворками, и, наконец, Девен увидел очередное перо под самой аркой ворот Олдерсгейт.

Ночью воротам надлежало быть запертыми, однако тяжелые створки были распахнуты настежь, а сбитые с толку стражники лишь озадаченно моргали, разинув от изумления рты.

Отсюда след повернул на север. С высоты седла перьев во мраке было бы не разглядеть, однако их тусклое мерцание поневоле привлекало взгляд. К тому времени, как Девен достиг Ислингтона, этих странных переливчатых перьев набралась целая горсть.

Последнее перо повисло на шипах розового куста позади постоялого двора «У ангела».

Вдоль задней стены дома там и сям мерцал свет, и Девен понимал, что хозяева даже в столь поздний час готовы принять путника с парадного входа, однако странная женщина этим путем воспользоваться не могла.

«Если только, – встревоженно подсказал внутренний голос, – снова не приняла облика Анны».

Перья хрустнули в кулаке. Помимо собственной воли Девен обошел куст кругом, словно бы в поисках нового следа. Шипастые ветви хранили безмолвие.

Вдруг волосы на загривке поднялись дыбом. Девен взглянул на небо, но небеса оказались чисты: от горизонта до горизонта – ни облачка. Откуда же могло взяться ощущение надвигающейся грозы? Надеясь, что тяжесть стали в руке поможет успокоиться, Девен вновь обнажил шпагу, но проку из этого не вышло. К нему приближалось что-то дурное, и каждая жилка, каждый нерв кричали криком, веля поскорее бежать.

– Мастер Девен! Сюда, сюда, да поскорее!

Обернувшись, Девен увидел позади женщину, манившую его в дверь, за которой мерцал теплый, покойный свет. Только ступив на лестницу, он осознал, что дверной проем ведет прямо в розовый куст, под коим скрывается уютная таверна. Не успев обдумать это, Девен спустился в подпол и оказался под землей, и лишь после этого задался вопросом: «Кто эта женщина? Зачем я преследовал ее?»

– Ну вот, – удовлетворенно сказали с явным северным выговором где-то близ его пояса. – Обычно я не прибегаю к чарам, но не могли же мы стоять прямо там да спорить. Прошу простить меня, мастер Девен.

Шпага в руке задрожала.

К женщине, заманившей Девена под землю, присоединилась вторая, такая же низенькая и схожая с ней, точно родная сестра. Обе были одеты в опрятные платья да чистые, украшенные вышивкой передники, их круглые розовощекие лица лучились доверием и дружелюбием, однако ростом они едва достигали Девенова пояса и принадлежали к роду людскому не более, чем третья женщина, стоявшая у очага. В отсветах пламени ее волосы сверкали, точно серебро с позолотой.

– Майкл? – выдохнула она.

Отступив на шаг, Девен рискнул оглянуться и увидел, что половицы сомкнулись над его головой.

– Ни шагу ближе, – сказал он, направив на всех трех острие шпаги.

– Уверяю, – сказала одна из карлиц (та, что в переднике, расшитом розами), – в этом никакой нужды нет. Мы отвели вас вниз, мастер Девен, потому что сюда идут очень неприятные гости, и здесь вам будет безопаснее. Даю слово: мы не желаем вам зла.

– Боже правый, и вы полагаете, я в это поверю?