Чтоб никогда не наступала полночь

Дивные Халцедонового Двора танцевали. Музыканты наперебой ткали в воздухе затейливые гобелены: их флейты, гобои и тамбурины испускали не только мелодии, но и свет, и образы, служившие украшением танца. Державшийся с краю Орфей играл серенады многочисленным влюбленным, и, куда ни ступала его нога, повсюду распускались цветы. По углам поля ярко пылали четыре огромных костра, служивших разом нескольким целям: даруя танцующим свет, тепло и веселье, они являли собой основу, фундамент для колоссальной паутины чар, скрывавших гуляние от посторонних глаз.

Когда взойдет солнце, смертные тоже примутся праздновать Майский день, собирать в лесах цветы, плясать вокруг майских шестов да радоваться началу погожих дней. Но кое-кто не утерпел до рассвета: то один, то другой из «ночных пташек» подходил слишком близко к кострам, проникал сквозь завесу укрывавших их чар и видел перед собою толпу, собравшуюся на просторах Мор-филдс. Некий юноша, склонив голову на колени леди Карлины, угощался виноградом из ее рук. Другой, стоя на четвереньках и задрав кверху зад, припадал перед нею к земле и во всем прочем вел себя, точно пес в человечьем обличье, но те, кто смеялся над ним, в кои-то веки веселились без обычного ледяного злорадства. Смертные девицы кружились в танце с дивными джентльменами, вплетавшими в их локоны цветы и шептавшими в их ушки нежные пустяки. Однако не все из смертных были молоды: дородная крестьянская женка, вскоре после заката накануне Майского дня вышедшая из дома на Бишопсгейт-стрит в погоне за сбежавшей собакой, отплясывала в кругу лучших танцоров с таким задором, что ее раскрасневшееся лицо блестело от пота.

Среди всего этого великолепия бросалось в глаза отсутствие одной особы, по коей, впрочем, никто не скучал. В открытом поле Дикой Охоте было бы куда проще нанести удар, и потому Инвидиана осталась внизу, в подземельях Халцедонового Чертога.

Что ж, без нее только веселее!

В отсутствие королевы Луне даже дышалось гораздо легче. Вино лилось рекой, все от души развлекались, и многие позабыли о пренебрежении к тем, кто заслуживал оного, ну а попавшиеся в силки дивных смертные о делах политических даже не подозревали. Вскоре после полуночи к Луне нетвердым шагом, с чашей вина в руке, изготовив обмякшие губы для поцелуя, подошел синеглазый, русоволосый молодой человек. Луна оттолкнула его прочь и тут же пожалела о собственной грубости, однако сегодня напоминания о Майкле Девене и о празднествах, что начнутся поутру при дворе Елизаветы, были совсем не к месту.

Впрочем, придворные не оставляли мыслей о политике даже в такую ночь. Все знали о смерти Тиресия, все помнили, что королева с тех пор, как обнаружили его тело, почти никому не показывалась на глаза. Кое-кто полагал, что Инвидиана скорбит о нем, но Луна, вспоминая рассказ сестер Медовар, холодела всем телом.

Конечно, Инвидиана не скорбела ни о ком. Однако смерть Тиресия открыла кое-кому великолепную возможность для политических игр. Некоторые из пристававших к Луне с расспросами полагали, будто действуют ненавязчиво, изощренно, другие ни о какой изощренности и не помышляли. Кое-кто из смертных заявляет, будто может предсказывать будущее. Вправду ли хоть один из таких обладает подобным даром? Ведь Луна жила при дворе смертных и вполне могла что-либо знать, посему ее то и дело донимали вопросами. Знакома ли она с Саймоном Форманом? А с доктором Ди? А может быть, ей известен искусный, способный внушать доверие шарлатан? Вот бы сделать из такого приманку в ловушке, расставленной на политического соперника!

Дабы избавиться от навязчивых расспросов, Луна пошла танцевать, но вскоре бросила танцы: от этого на сердце сделалось еще тяжелее. Нет, здесь передышки не найти. Но куда ей податься? Назад, в Халцедоновый Чертог? Но теперь его стены казались невыносимыми, да к тому же там, внизу, ждала королева. Быть может, на постоялый двор, к «Ангелу»? Но там не стоило проводить слишком уж много времени, а, кроме того, сестры Медовар тоже были здесь, как и прочие дивные, сошедшиеся на праздник со всех окрестных земель. Несомненно, сестры не сводили с нее взглядов, однако Луна держалась от них в стороне.

Тут ей заступила дорогу златовласая эльфийская леди, знакомая с виду, но не по имени. Встречалась ли Луна с Джоном Ди? А где он живет? А достаточно ли он стар, чтоб смерть во сне не вызвала подозрений?

Отделавшись от расспросов, Луна направилась к одному из костров. Подойдя к огню, дохнувшему в лицо приветливым мощным жаром, она обнаружила рядом еще одну особу, устремившую взгляд в его глубину. Над грудой пылающих дров белело изможденное, измученное лицо Эвридики, обращенное прямо к ней. Присутствие смертной игрушки королевы на празднике Майского дня подействовало на Луну, точно ушат холодной речной воды. Черные впалые глаза Эвридики могли видеть то, что доступно немногим – призраков умерших, неупокоенные души, в награду или в наказание оставшиеся среди живых. А ведь сегодня не канун Дня Всех Святых, совсем не время для подобных вещей…