Чудеса Дивнозёрья

— Ты права, рассвет настанет в любом случае. Карачун крадёт только тепло, и, если его не найти, наступающий год будет холодным и неурожайным. Солнечных дней тогда не жди — небо закроют серые тучи, пойдут бесконечные унылые дожди, и печку придётся топить даже летом. Ты этого хочешь?

Нет, конечно, Тайка ничего подобного не желала. Она любила жару, когда можно и позагорать, и в речке искупаться. А холодное лето — оно какое-то ненастоящее…

— Ладно. Давай сюда своё зеркало, — откинув одеяло, Тайка вдела ноги в тапочки, встала и решительно одёрнула пижамную кофту.

Вот каково быть ведьмой-то! Ни днём, ни ночью покоя не дают…

Увы, сколько Тайка ни искала, ни высматривала, а Мороз-Студенец словно в воду канул.

— Может, и нет его в нашем мире? — она оторвалась от зеркала и вытерла выступившие на лбу бисеринки пота.

— Ни в Яви, ни в Диви, ни в Нави? — Лис задумчиво почесал в затылке. — Странно. Даже если бы злодей Карачун родного брата где-нибудь прикопал, мы бы его всё равно увидели, даже мёртвого. Выходит, заклятием его скрыли…

— Кстати, а каким боком они тебе родственники?

Чародей хмыкнул:

— Ну уж явно не по матушке… Кощей Карачуну со Студенцом двоюродным братом приходился. Они никогда особо не ладили, правда. Хотя отец вообще ни с кем не ладил…

Он вздохнул. Тёмные — почти чёрные — глаза блеснули затаённой грустью, и Тайка едва не бросилась утешать Кощеевича. Вот же артист! Вечно своим несчастным видом из людей верёвки вьёт. И ведь даже знаешь, что это сплошное притворство, а всё равно срабатывает.

— Ну, и что мы будем делать? — опомнившись, она прикусила язык, но было уже поздно.

Вот что стоило не говорить этого «мы»? А так получалось, будто бы она согласилась помогать Кощеевичу и дальше. Тот, разумеется, того и ждал — расплылся в довольной улыбке:

— Придётся нам с тобой занять его место.

— Кого? Студенца? — ахнула Тайка.

— Ну не Карачуна же… Дядька Студенец, конечно, могущественный чародей, но, может, мы с тобой вдвоём за одного сойдём, — Лис потирал ладони. Похоже, от этой идеи он был в восторге, а вот Тайка, признаться, не очень. Тащиться невесть куда, невесть с кем и делать не пойми что — такой план казался ей… как бы это помягче выразиться, — опрометчивым.

Она открыла рот, чтобы возразить, но Кощеевич и слушать не стал, схватил её за запястье, и — оп-па — прямо в комнате завьюжил-закружил ветер. Миг — и они оказались вдвоём посреди бескрайнего заснеженного поля. Только где-то на горизонте виднелись огоньки жилья. Тайка поёжилась — в пижаме и тапочках было, вообще-то, холодно.

— С ума сошёл? — она вырвала руку и принялась согревать ладони дыханием. — Зима на дворе, а я без куртки!

— Ну, насни себе куртку, это же твой сон. Чего ты как маленькая? — Лис, заметив её недоумение, пожал плечами, что-то прошептал себе под нос и щёлкнул пальцами.

Вокруг Тайки взметнулся снежный смерч, а когда ветер успокоился, она обнаружила, что одета в короткую синюю шубку, отделанную песцовым мехом, сапожки в тон и варежки, расшитые серебряными снежинками. Ну чисто снегурочка. На голове тоже что-то появилось: она подняла руки и нащупала тяжёлый кокошник. Тот мало того что больно сжимал виски, так ещё и за ухом натирал. И как они такое носят?

— Это ч-что? — от неожиданности она икнула. — И почему оно такое?

— Понятия не имею, — развёл руками Лис. — Эту картинку я из твоей головы вытащил. О чём сама подумала, то теперь и носи.

— Эй, нечего у меня в мозгах копаться!

— А нечего так громко думать! Идём скорее к карачуновой пещере, — он попытался снова взять Тайку за руку, но та не далась:

— Я с места не сдвинусь, пока ты не расскажешь подробно, что нам предстоит сделать, — она сорвала дурацкий кокошник и сунула Лису в руки. Кощеевич, пожав плечами, отбросил его в сторону, и убор тотчас же рассыпался, будто был сделан из снега и мелких льдинок.

Лис посмотрел на этот новый небольшой сугроб с некоторым сожалением, спрятал нос в свой клетчатый шарф и пробубнил:

— Всё просто. Приходим к пещере, я пою чары, усыпляю Карачуна, а ты прокрадываешься в его логово и берёшь монетку.

— Какую ещё монетку? — Тайка подозрительно прищурилась. Ну не верила она Кощеевичу, хоть ты тресни. — Помнится, раньше речь только о солнечном тепле шла.

— Так оно туда и запрятано. Выбирай самую жаркую, от которой пальцы горят. В чём ещё хранить летний зной, как не в чеканном золоте?

Он так просто это сказал — ну, навроде как «в чём ещё хранить сахар, как не в сахарнице». А Тайка всё-таки не настолько разбиралась в навьем и дивьем колдовстве, чтобы отличить правду от лжи.

— Ну, допустим. А что потом?

— Отдашь монетку мне, я верну тепло, и завтра утром взойдёт молодое солнце года. Видишь, как всё просто.

Говорил Кощеевич, конечно, складно, но Тайку всё ещё терзали сомнения:

— А почему ты тогда не хочешь сам войти в пещеру Карачуна? Зачем тебе нужна я?

Лис закатил глаза к небу.