Чудеса в решете

— Пока нет. Пойду на сеновал. Патрон, пошли. — Спаниель, мирно спавший у его ног, вскочил.

— Береги своего охотника, иначе его петух заклюет, — рассмеялся Торвал.

— Нас не заклюют. Правда, Патрон?

Пес уныло поглядел в глаза хозяину и поплелся следом. Птичий двор он теперь проходил с опаской.

Антон залез на сеновал, что примыкал к конюшне. Медвежья шкура и бело-серая, из грубого льняного полотна, простыня были свернуты в рулон и лежали на самом верху, под крышей. Антон снял батильоны и узкие штаны. В бочке с дождевой водой умылся, обмыл ноги и прополоскал шосы. Носки Антон решил сохранить, чтобы как-нибудь потом найти мастера, что сможет по их образу и подобию наделать ему их копии. Чулки он закручивал валиком до щиколоток. Выглядел он, конечно, по меркам Земли, как клоун, но с этим ничего поделать не мог. Он должен выглядеть как сквайр. В общем, неожиданно для себя Антон вошел в роль феодала. Неистребимая жажда жизни заставляла его очень быстро приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам в его положении. Зачем ждать от моря погоды, когда власть можно применить здесь и сейчас, для выживания. Переданные ему предками упорство и зачатки силы воли проявились в критические минуты и в короткий срок преобразили увальня-стажера в затаившегося хищника. А неприятности, случившиеся с ним в дороге, только закалили его и укрепили в мнении, что сопли жевать не стоит и нужно окружающий мир прогибать под себя.

Утром Антон, следуя принятому правилу делать все, не откладывая на завтра, развил бурную деятельность. Флапий был отправлен искать колючку. Кили, подоткнув подол платья за пояс и выставив напоказ красивые ноги, которые никогда не видели солнца и сверкали мраморной белизной, усердно конопатила паклей из льна щели в ставнях бойниц комнаты лорда. Антон, полюбовавшись на ее красоту, собрался уходить. Кили, заметив взгляд молодого хозяина, лукаво улыбнулась.

— Я вам нравлюсь, милорд?

Антон не стал жеманиться и просто ответил:

— Нравишься, Кили. Ты красивая.

— Спасибо, милорд. Если хотите, я сегодня буду греть постель не Эрзаю, а вам.

Антон поперхнулся.

— Кхм. Нет, Кили, не надо. Не прыгай из одной постели в другую.

— Так я не собиралась прыгать туда-сюда. Я хотела к вам в постель перейти.

— Понимаю, но оставайся с Эрзаем.

— Как прикажете, милорд. Но если передумаете, просто скажите…

— Хорошо, Кили. — Антон поспешил покинуть комнату и уйти от скользкого разговора. Несомненно, Кили женщина красивая и доступная. Скорее всего, она делила постель и с Робартом, а потом, когда у того появилась Роза, перешла к Эрзаю. И, кроме того, Антон знал, что местные красавицы не умываются, не чистят зубы и, скорее всего, не ходят в баню. Бани в замке не было. И, хотя от них не воняло потом и грязным телом, он не мог преодолеть врожденную брезгливость.

«А баню нужно строить!» — рассудил Антон, обозревая обширный пустой двор. Обозревал весьма решительно, как Петр Первый, обозревавший берега Невы и решивший, что здесь будет стоять град.

Сопровождаемый Патроном, Антон по-хозяйски заглянул в кузницу, где пылал горн и трудился Торвал. Постоял, посмотрел и пошел дальше. Нашел Эрзая, чистившего новых лошадей, полученных в качестве трофеев от наемников. Тоже постоял, посмотрел. Увидел груду доспехов, небрежно сваленных в кучу, и с удивлением спросил:

— А почему доспехи еще здесь, Эрзай?

— А где им быть, сэр? — спросил в ответ конюх.

— У Торвала в кузнице.

— Так вы команду не давали. У меня еще и головы воняют. Сил нет нюхать их.

— Ах, головы! — вспомнил Антон, что хотел предпринять.

— Эрзай, ты в каком статусе находишься в моем замке?

— Не понял, сэр. Вы о чем?

— Ну, вот Флапий — слуга. А ты кто?

— А я никто.

— Хм, удобно, но непрактично. Давай решим, что ты будешь делать в замке, и договоримся о оплате твоего труда.

— Давайте, сэр.

Значит, ты умеешь обращаться с лошадьми и стрелять из лука. Еще можешь работать с кожей. Делать седла, упряжь, шить сапоги и кожаную одежду. Так?

— Все верно, милорд.

— Хорошо. Сколько ты живешь в замке?

— Этак лет тридцать, наверное.

— И что ты все это время делал?

— Сначала ничего не делал, потом лет как пять ухаживал за лошадьми…

— Ага, ты жил тут тридцать лет. Ел, пил, прятался и ничего не делал.

— Все верно, сэр.

— Ну, так пришло время отработать еду и проживание.

— Так я не у вас жил, а у вашего отца…

— Понимаю, но представь себе, в твоей семье убили человека, а отец твой помер. Кто будет мстить?

— Понятно кто, наследник.

— Вот, и я наследник своего отца. И ко мне перешли его долги, которые я должен отдать и которые должны отдать мне. Понял? Ты мне задолжал. И чем будешь отдавать, приказывать буду я. Все честь по чести. Или не так?

— Да вроде все так, — неохотно согласился Эрзай. — Только что мне делать?