Чудеса за третьей дверью (СИ)

Вожак прыгнул, пользуясь моментом, и мужчина едва успел увернуться, наотмашь полоснув кинжалом. Сталь рассекла оскаленную морду, но не оставила видимого следа — пёс только рассвирепел от прикосновения холодного железа, и полоснул в ответ когтистой лапой, распоров на Степане куртку. Вскрик Ники предупредил его. Мужчина, собиравшийся было завертеть кнутом над головой, вместо этого резко повернулся, и хлестнул даже не целясь, сверху вниз по широкой дуге.

Ошпаренный серебром пёс, взвыв, отскочил в сторону, а в спину Степана ударили лапы вожака. Человек ещё успел, падая, перевернуться, и оказался лицом к лицу с призрачной гончей, прижавшей его к земле. Два теурста подскочили слева и справа, вцепившись в руки, и Степан в отчаянии выругался, ощущая, как сами собой разжимаются ослабевшие пальцы, выпуская спасительное серебро.

Ника бросилась на помощь, но ещё до того, как девушка успела добраться до вожака, её саму сшибли с ног. Кнут отлетел в сторону. Опрокинувший девушку пёс, встав ей на спину, поднял к небу голову и торжествующе завыл, ожидая, пока вожак первым прикончит добычу. В дверях башни, отбиваясь от пятерых наседающих на них духов, плечом к плечу сражались Руй и Дуфф.

Степан чувствовал, как одна из тяжёлых лап теурста («интересно, почему духи в этом облике имеют вес?») вдавила ему в грудь спрятанную во внутреннем кармане фигурку волка. Сами собой всплыли в памяти слова гоблина: «Когда придёт последний час…» Человек попытался подобрать какие-то слова, но ничего не шло в голову — и неожиданно для самого себя, Степан просто плюнул в оскаленную морду.

Казалось, вожак изумился не меньше своей добычи. Затем, подняв голову, теурст взвыл, заявляя своё право и готовность нанести последний удар.

И на этот вой пришёл ответ.

Тяжкий, стонущий звук, наполненный безмерной печалью одиночества, накатил с востока, из-за шато. Что-то задвигалось в неверном свете догорающих костров, и из-за угла башни появилось существо, которое Степан поначалу принял за ещё одного теурста. Но почти тут же хозяин Буа-Кебир понял, что ошибся: косматый зверь, медленно вышагивавший по плитам дорожки, был вдвое выше и шире даже вожака призрачных гончих, и больше всего напоминал видом настоящего волка, с торчащими ушами и блестящими, словно звёзды в ночном небе, глазами.

Пёс, прижимавший к земле Нику, как-то смущённо пискнул и даже чуть подался назад. Вожак оскалился, но и его лапы уже не так уверенно удерживали Степана. А неведомый зверь продолжал спокойно наступать. Он не рычал и не скалил клыки, он даже больше не выл, но во всей его фигуре, в самой походке, в каждом движении сквозила угроза.

Теурст завыл сильнее, и Степан краем глаза увидел, как клочки тумана, до сих пор метавшиеся вдоль ограды, стали обретать очертания. Человек судорожно сглотнул: они дрались с двумя десятками духов, но теперь из тьмы выдвигались всё новые и новые — казалось, что шато атаковало не меньше сотни призрачных гончих. Однако огромного волка это, похоже, ничуть не беспокоило.

Он понюхал воздух, поднял морду к небу — и снова плачущий вой, выражение отчаянной тоски и неприкаянности, разлился над имением и окружавшим его лесом. Но теперь в этом вое был ещё и зов, и на зов немедленно откликнулись.

Небосклон пересекла падающая звезда, и вдруг откуда-то с крыши шато на землю рядом с волком то ли спрыгнул, то ли спланировал огромный кот, весь будто сотканный из серебристого лунного света. Степан с изумлением понимал, что кот должен быть — или, может, при жизни был — полосатым, с белыми носочками на лапах и одним белым ухом, но теперь рисунок его шкурки угадывался лишь в тёмных и светлых пятнах, словно этого пришельца нарисовали единственной краской: серебряной.

Рядом с первым тут же появился второй кот, затем ещё один, и ещё, и ещё. Ника слабо вскрикнула, и Степан, отвлёкшись на её крик, мельком увидел, что небосвод теперь прочерчивает настоящий звездопад. Вокруг волка возникали новые и новые коты. Серебряные хвосты хлестали по бокам, дыбилась шерсть на загривках. Сотканные из лунного света когти нетерпеливо скребли камень дорожки и землю парка.

Теурсты — за исключением тех, что сторожили Нику, Руя и Дуффа — выстроились полумесяцем. В закрытых бельмами глазах вожака Степану почудилось презрение к кошачьим защитникам. Пасти призрачных гончих оскалились, они потихоньку начали двигаться вперёд, словно решив сначала устранить эту неожиданную помеху, а уже затем, без лишних хлопот, закончить с обитателями шато.

Волк, склонив набок голову, спокойно смотрел на приближающуюся стаю. И вдруг у Степана перехватило дыхание: позади духов тут и там в воздухе заколыхались зыбкие силуэты, сами похожие на клочки лунного света или тумана. В отблесках уже почти погасших костров можно было смутно различить кольчуги, шлемы, мундиры, мечи, винтовки, каски и копья, шинели и кивера, тяжёлые дубинки и мохнатые шкуры.