Чудо-юдо, Агнешка и апельсин

- Чего тебе? - холодно спрашивает Витек, не поднимая головы от книги.

- Что это ты надулся, как вареная сарделька? - пытается шутить Михал, но и это не дает ожидаемого результата. - Ну ладно, - хмурится Михал, - я хотел тебе сказать, что никакая твоя пещера мне вовсе не нужна, ясно?

- Ясно.

- Ну, тогда слушай дальше: ты не злись… Ну, сглупил я, понял? - Видно, что слова эти даются Михалу с большим трудом. - Я и сам не знаю, с чего это взбрело мне в голову… Да и ты подумай, зачем мне нужна эта пещера? Что в ней делать? Согласен? Нет?

- А я почем знаю? Ты же хотел, чтобы она была только твоя. Значит, знал, зачем.

- Ничего я не знал! Ну правда, не знал! Провалиться мне на этом месте! Не веришь? Тогда слушай: я вообще, может быть, больше сюда из дома не вернусь, понял?

Витек поднимает на Михала глаза. Об этом он слышит впервые.

- Мать одна осталась… А здоровье у нее не очень… и помочь ей некому. Малыши еще не соображают, да и силенок у них маловато. А тот… без просыпу пьяный. За маму и заступиться некому. Вот какое дело… А я хозяин. Глядишь, чего-нибудь и придумаю. Подзаработаю…

Витек кивает головой.

- А как же со школой? Вернешься в старую?

- С этим дело хуже, - вздыхает Михал. - Могут не принять. Я там малость насолил учительнице. Тоже была язва, не хуже нашей.

- Что ты прицепился к нашей? - вступается за учительницу Витек. - То, что она требует? Так все учителя требуют. Где ты видел таких, чтобы не требовали?

- Нигде не видел, - произносит Михал. - Вот поэтому школа для меня чистая каторга. Я лучше пойду работать.

- Мама тебе не разрешит.

- Вот тут ты угадал. Но если она заставит меня опять сюда возвращаться, то уж не знаю, что делать… - Михал опять вздыхает. - А пещера твоя мне не нужна. Не беспокойся: я и сам туда не пойду, и трепаться не буду. Не бойся. И точка.

- Мне она тоже не нужна. - Витек непримирим. - Пожалуйста, могу о ней забыть… даже без твоих злотых.

В голосе Витека столько горечи, что Михал умолкает. Он подпирает голову кулаком. Смотрит в окно, за которым слегка раскачиваются ветки акации… Что-то надломилось в их дружбе. Треснуло. Удастся ли склеить?…

Учительница польского языка, сверх всяких ожиданий, уже на следующий день принесла тетради с проверенными домашними сочинениями. Раньше так быстро тетради никогда не проверялись. Класс смотрел с изумлением и недоумением: может, не все проверено?

Когда Михал увидел свою тетрадь на самом верху, а затем сразу в руках учительницы, сердце у него так и екнуло.

«Погорел!» - подумал он и даже успел шепнуть это Витеку.

Однако все оказалось иначе.

- Я прочту вам одно сочинение, - проговорила учительница.

- Самое лучшее? - спросила Гражина с явной досадой в голосе, поскольку успела уже заметить, что это не ее тетрадь.

- Нет, не самое лучшее.

- Значит, самое худшее? - радостно воскликнула Данка, которая тут же сообразила, что речь идет о каком-то очередном трюке Михала.

- Ну дайте же мне договорить! - рассмеялась учительница. - Это сочинение не похоже на все остальные и потому, можно сказать, в известной мере оригинально…

- И сочинял его оригинал, - буркнула Данка. - Его только в цирке за деньги показывать, - продолжала она, но, впрочем, так тихо, что слышали ее лишь близсидящие.

- Сочинение не лишено юмора. Возможно, автор любит читать сатирические журналы? - Учительница взглянула на Михала.

- Фи, автор! Наверно, сдирала какой-нибудь! - опять не удержалась Гражина.

- Тише ты! Это же Ковальский! - наклонилась к подруге Данка и тут же приметила, как та прямо-таки сразу просияла и стала внимательней слушать учительницу.

- …Прежде всего в этом сочинении привлекает внимание попытка мыслить самостоятельно. С автором можно соглашаться или не соглашаться, но бесспорно одно: мысли его не заимствованы, это именно те мысли и соображения, которые возникли у него при чтении стихотворения Марии Конопницкой. Вот послушайте…

И тут учительница прочитала вслух сочинение Михала, вызвавшее в классе веселое оживление. Не разделяли его лишь снедаемая завистью Данка, сам Михал да Витек, пораженные лестной оценкой учительницы.

В коридоре на перемене к Михалу подошла Данка Маевская.

- Михал, а ты что, и стихи пишешь? - с ехидцей в голосе спросила она.

- Я? Стихи? А что? - Михал был явно растерян.

- Да так, ничего… Жалко, если не пишешь… Очень жалко! - засмеялась Данка. - Валяй! Пиши стихи, ты же кое-что понимаешь и умеешь писать складно, станешь гением…

Все, кто слышал эти слова, разразились хохотом. Михал в первый момент хотел было наброситься на Данку, но тут же передумал:

- Ха! Стоит мне захотеть… Я и про тебя могу стишок сочинить.

- Неужели? Ну, попробуй! - подзадорила его Данка.

Я Маевекую поймаю

И за косы оттаскаю,

Вот тогда она узнает,

Кто чего не понимает.

- Ну и стихотворение! Вот это стихотворение! А что потом? - не успокаивалась Данка, довольная, однако, тем вниманием, которое сумела к себе привлечь.

- Что потом? Суп с котом! Подробности завтра в газетах и по радио. Витек, пошли!…

Они уже заворачивали за угол, когда их догнала Данка.