Чудо в пустыне

Восклицательные знаки тополей обезлистели на строке бульвара,Флаги заплясали с ветерком.И под глазом у этой проститутки старойНаверное демон задел лиловым крылом.Из кофейни Грека, как из огненного барабана,Вылетает дробь смешка и как арфа платья извив;И шопот признанья, как струпья с засохшей раны,Слетает с болячки любви.И в эту пепельницу доогневших окурковУпал я сегодня увязнуть в гул,

Потому что город, что-то пробуркав,Небрежным пальцем меня, как пепел стряхнул.С лицом чьих-то взглядов мокрыхИстертым, как старый, гладкий пятак,Гляжу, как зубами фонарей ласкает кинематографИ длинным рельсом плошадь завязывает башмак.И в шершавой ночи неприлично-влажной,Огромная луна, как яйцо…И десяткой чей-то бумажникЗаставил покраснеть проститучье лицо.

Если луч луны только шприц разврата глухогоВведенный прямо в душу кому-то, –Я, глядящий, как зима надела на кусты чехлы белые снова,Словно пальцы, ломаю минуты!..

«В обвязанной веревкой переулков столице…»

В обвязанной веревкой переулков столице,В столице, покрытой серой оберткой снегов,Копошатся ночные лицаНад триллионом шагов.На страницах улицы, переплетенной в каменные зданья,

Где как названья золотели буквы окна,Вы тихо расслышали смешное рыданьеМутной души, просветлевшей до дна.Не верила ни словам, ни моему метроному – сердцу,Этой скомканной белке, отданной колесу…– Не верится?!В хрупкой раковине женщины всего шума радости не унесу!Конечно нелепо, что песчаные отмелиВашей души встормошил ураган,Который нечаянно, случайно подняли

Заморозки северных, чужих стран.Июльская женщина, одетая январкой!На вашем лице монограммой глаза блестят…Пусть подъезд нам будет триумфальной аркойА звоном колоколов зазвеневший взгляд!Как колибри вспорхнул в темноте огонек папиросы,После января перед июлем нужна вера в май!…Бессильно обвисло острие вопроса…Прощай!

«Говорите, что любите? Что хочется близко…»