Чудо в пустыне

Есть нежное преданье на НипонеО маленькой лошадке, вроде пони,И добром живописце Канаоко,Который на дощечках, крытых лаком,Изображал священного микадоВ различных положеньях и нарядах.Лошадка жадная в ненастный день пробраласьНа поле влажное и рисом наслаждалась.Заметив дерзкую, в отчаяньи великомПогнались пахари за нею с громким криком.Вся в пене белой и вздыхая очень тяжко,К садку художника примчалась вмиг бедняжка.А он срисовывал прилежно вид окрестныйС отменной точностью, для живописца лестной.Его увидевши, заплакала лошадка:«Художник вежливый, ты дай приют мне краткий,За мною гонятся угрюмые крестьяне,

Они побьют меня, я знаю уж заране..»Подумав Канаоко добродушныйЛошадке молвил голосом радушным:«О бедная, войди в рисунок тихий,Там рис растет, там можно прыгать лихо…»И лошадь робко спряталась в картине,Где кроется, есть слухи, и поныне.

Георгий Цагарели

Песня («На скалистом перевале…»)

На скалистом перевалеПела горная водаС тучных пастбищ мы согналиОсетинские стада.Отзвучали вражьи пули.Умер день за гранью скал.В затихающем аулеМы устроили привал.Грея смуглые ладони

У костра, мы ждали дня,И дремали наши кони,Сбруей кованной звеня.А на утро со стадамиШли мы берегом рекиВ дальний город, и за намиРозовели ледники.

Песня («Стройный горец юн и ловок…»)

Стройный горец юн и ловок –Знать к победам он привык…Он повесил меж кремневокШитый золотом башлык.Будем пить из рога винаХоть грозит селу бедойЭта снежная лавина,Что застыла над скалой.Заалеют от заката

Кровли хижин, льды высотИ пурпурный цвет гранатаВетер к речке понесет…И когда долина будетВ предрассветном серебре,Крик петуший нас разбудитНа узорчатом ковре.

У Чороха

Лимонные рощи, болота,Рои изумрудных стрекоз…Покрыла зари позолотаДалекий с мечетью откос.Умолкли певучие пули,И вижу теперь вдалекеВезущего масло на мулеАджарца в цветном башлыке.

Фантаза о Врубеле

Л. М. Камышникову.

Тая печаль в стеклянном взоре,Овеян вихрем вещих снов,Любил ракушки он у взморийИ крылья синих мотыльков.Любил лиловый бархат сливы,И росный ладан на заре,И радужные переливыВ прозрачном мыльном пузыре.И не архангельские трубы-льЗапели горестно в тот час,Когда на мягком ложе ВрубельВ бреду фиалковом погас.И соскользнув с сапфирной дали,Чтоб завершить его судьбу,Две радуги, скрестись, венчалиТворца – в сиреневом гробу.

Колхиде

Памяти А. Церетели.