Чукотский анекдот

— Вот! — воскликнул Базаров, обращаясь ко всем присутствующим. — А ведь некоторые требуют вывода военных с Чукотки! Дорого, мол! Особенно старался Тимур Гайдар. С военными надо работать. Я с ними договорюсь… Но хотел бы напомнить, что присутствие частей российской армии на границе с Соединенными Штатами Америки — это политическая необходимость.

— Это верно, — кивнул Бамбурин.

Ему очень хотелось выпить, но он сдерживал себя, делая небольшой глоток, ставил стакан обратно на стол, как это делал высокий гость. Бамбурин прекрасно понимал, что военные — это самый верный и безотказный электорат. На кого укажет командир, за того и проголосуют солдаты.

— Я хотел спросить насчет этой гуманитарной помощи… Уж очень щедро. Пошли тут всякие разговоры…

— Какие разговоры?

— Насчет продажи Чукотки… Что, мол, не только Меленский вел переговоры, а кое-кто на самом верху. Есть якобы два варианта: по первому Чукотку продают целиком, а по второму — без русских, только с коренным населением… Так вот многие русские, особенно давно живущие здесь, недовольны.

— Чем недовольны? — спросил Базаров.

— Ну, в общем, — замялся Бамбурин, — хотели бы тоже как бы продаться…

— Кому?

— Американцам… Ну, ладно простой народ, но среди желающих есть бывшие члены партии. Непонятное время наступило, — вздохнул Бамбурин.

Базаров давно знал Бамбурина и сейчас видел его насквозь: ему бы тоже хотелось, как он деликатно выразился, «продаться».

— Все это — чушь! — решительно возразил Базаров. — Глупые, пустые разговоры! Кому нужна нищая Чукотка?

— А полезные ископаемые?

— Больше разговоров о них, чем есть на самом деле…

— Вроде бы кроме золота и нефть нашли.

— На Аляске своей нефти навалом, — напомнил Базаров.

Утром, до вылета, Базаров обошел школу, профессионально-техническое училище, интернат для дефективных детей. Удручающее впечатление произвели на него эти маленькие, неухоженные, сопливые, одетые в серое детишки. В их взгляде он видел мольбу и невысказанное, неосознанное страдание. Директриса интерната, блистая золотыми зубами, жалобно стенала о скудости денежного содержания, о многомесячной задержке жалования воспитателям и учителям. Почему все руководящие дамы в стране такие толстые, раскормленные и ярко накрашенные?

— Даже я уже шесть месяцев не получаю зарплаты, — посетовала она.

— По вашему виду этого не скажешь, — не сдержался Базаров.

В Кытрыне посадочная полоса была перечерчена змеившейся поземкой. Встречающие кутались в теплые шарфы, кроме Меленского, одетого по сезону в хорошую меховую кухлянку и плотную матерчатую камлейку.

Франтов приплясывал на морозе в модных ботинках, хотя и на меху, но легко пробиваемых морозным, режущим, словно острый нож, ветром.

И вдруг Базарову подумалось: почему это в центре национального района все начальство состоит только из приезжих, ни одного отличного от белых лица, представляющего местное население? При Советской власти еще как-то старались привлекать в управленческие структуры эскимосов и чукчей. Иные из них быстро спивались, а те, кто удерживался, превращались в таких закоренелых бюрократов, что теряли всякое уважение своих соплеменников.

В повседневной жизни выдвиженцы старались всячески подражать русским, демонстративно отказывались от своей национальной одежды, языка, еды. Свои собственные песни и танцы они «любили» только в большие праздники, когда надо было демонстрировать национальное по форме, социалистическое по сути искусство. Они производили странное впечатление своей неестественностью, никчемностью и пустотой. На фоне этих национальных кадров Меленский резко выделялся. По правде сказать, он выделялся и из среды приезжих назначенцев.

А тем более, когда он неожиданно стал распорядителем американской гуманитарной помощи. Даже Франтов, который еще вчера с трудом скрывал свою неприязнь к этому то ли чукче, то ли поляку, заискивал перед ним и пропустил его вперед, приветствовать начальство.

Ужинали в кафе, принадлежащем Талигуру.

Разговор шел в основном о гуманитарной помощи и слухах о продаже Чукотки.

— Ко мне приходят люди с заявлениями, — со смехом рассказывал Меленский. — Так прямо и говорят: хотим быть подданными Соединенных Штатов Америки.

— Недостаток патриотизма, — уточнил Талигур.

— Но есть немало и тех, кто не хотят становиться американцами, — заметил Меленский. — Просят помочь уехать, пока есть такая возможность. Интересуются, позволят ли новые хозяева Чукотки покинуть Север или же вынудят принять американское гражданство.

— А что местное население? — спросил Базаров.

— Местному населению, по большому счету, все до лампочки, — усмехнулся Меленский. — Они рассуждают так: нас отсюда никуда не выселят. А какие власти будут над нами — все равно. Вот была Советская власть, та хоть проявляла заботу о нас. Новые же демократы разрушили все — даже детские сады и столовые закрыли в селах. За все — плати. Лечиться — плати, учиться — плати, цены так подняли, что большинство сельских жителей даже от телефонов отказались.

— Лучше на эти деньги бутылку купят, — заметил Талигур.