Чума, или ООИ в городе

– А меня из дома забрали. Но… тоже подумала, наверное.

Идут горничные из гостиницы, жильцы гостиницы, люди незнакомые между собой и знакомые…

…У ворот больницы стоит одинокий «воронок». Мы уже перестали испытывать неприятное чувство при виде этих мрачных машин. Но… двое выходят из «воронка», врезаются в толпу и оттесняют человека в пальто с барашковым воротником.

– Алексей Иванович Журкин?

– Я вас слушаю, – спокойно отвечает Журкин.

– Будьте добры, – ласково приглашает Журкина сотрудник, – мы хотели бы с вами побеседовать…

Толпа как-то рассеивается вокруг Журкина, и он по опустевшему вдруг проходу идет к машине в сопровождении двоих…

Звучит бодрая, славная музыка. Кое-кого встречают родственники.

Время поцелуев, встреч. Нашлись пропавшие дочки, исчезнувшие мужья и жены. Есинский гладит поседевшую голову жены, Анечку встречает Лора. Они прижимаются друг к другу и плачут. Григорьевы целуются. Множество радостных лиц.

Коссель бежит к автомату, засовывает монетку в щель, набирает номер.

У Косселя дома.

В кресле сидит его жена. Перед ней лежит на столе портрет погибшего сына. Рукой она закрывает лицо. Раздается телефонный звонок.

– Дина! Диночка! Не беспокойся! Я жив-здоров! Всё в порядке! Это была просто чума! Всего только чума!

…Марш набирает полную силу. И день такой прекрасный, солнечный. Праздничный. И правда ведь – праздник. Из храма в Брюсовом переулке выходят старухи, поздравляя друг друга.

– С праздником!

– С Рождеством Христовым!

И звучит из распахнутых дверей храма: «Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…»

И снова марш. Всё перекрывает славный, бодрый марш.

КОНЕЦ