Чумные ночи

Во время правления шейха Хамдуллаха месье Джордж, как и все другие консулы, старался лишний раз никому не показываться на глаза, поскольку опасался, что его могут обвинить во враждебном отношении к текке или в шпионаже. Однако после смерти шейха он участвовал в совещании, определившем дальнейшую судьбу острова, и доктор Нури об этом знал.

Как истый дипломат, английский консул первым делом поздравил хозяина кабинета с назначением на пост премьер-министра. Однако в его манере держаться чувствовалась едва заметная насмешка (или ирония, как сказал бы сам Джордж-бей) – обычная для него, когда речь заходила о титулах руководителей нового государства. Впрочем, по всему было видно, что к самому новому государству он относится с подобающей серьезностью.

На встрече присутствовал Мазхар-эфенди, чуть позже в кабинет вошла королева. На какой-то момент всем показалось, что и тень покойного Сами-паши витает где-то рядом, и их охватило непонятное чувство вины. Им словно бы хотелось поговорить о нем, но они молчали. Карту Османской империи и тугру Абдул-Хамида убрали со стен, их место заняли мингерский флаг и портрет Командующего Камиля. Виды Мингера, Стамбула и некоторых городов, в которых довелось служить Сами-паше, а также фотография Ускюдарской площади по-прежнему висели на своих местах всё в тех же рамках, которые выбрал для них бывший губернатор.

– Эпидемия затухает, – сдержанным тоном сообщил доктор Нури английскому консулу Джорджу Каннингему. – Мингерское государство ожидает, что теперь правительство ее величества снимет с острова осаду и окажет нам помощь, прислав медицинские материалы и врачей.

– Но блокада обеспечивает независимость Мингера, – ответил консул. – Если европейские броненосцы уйдут, Абдул-Хамид, разумеется, покарает дерзких мятежников, которые расправились с новым губернатором и устроили на острове революцию. Первым делом к Арказу подойдет «Махмудийе» или «Орханийе» и подвергнет город обстрелу из пушек Круппа, которые на них недавно установили в Марселе.

– А потом в Каларской бухте высадятся войска, и нам конец, – вмешался в разговор Мазхар-эфенди. – Неужели правительство ее величества будет безучастно наблюдать, как кровавый султан Абдул-Хамид истребляет мингерцев?

– Согласно нормам международного права, Мингер является владением Османской империи.

– Однако вы взяли остров в блокаду и топите отплывающие от него шхуны. Разве это не противоречит международному праву? – Эти слова напомнили собравшимся, что глава Надзорного министерства умеет жестко вести переговоры, хотя голос у него тихий и выглядит он человеком мягким, этаким душечкой.

– Не противоречит, потому что блокада установлена по просьбе османского правительства.

– Так пусть же правительство ее величества признает новое мингерское государство. Народ Мингера будет гордиться тем, что первым его независимость признала Британская империя и правительство Гаскойн-Сесила[155]

. Если Великобритания сделает это, Абдул-Хамид не посмеет бомбардировать Арказ. А ведь в случае военной операции османские войска не пожалеют и вас, консулов. Вспомните, что было в Салониках![156]

– О себе, о жизни своей я не думаю, – заявил месье Джордж, – но готов сделать все, что от меня зависит, для спасения острова. Однако я, как и все, оторван от мира.

– Вы можете подсказать нам, какого рода предложение способно заинтересовать английское правительство, что нам нужно сделать, чтобы Великобритания взяла Мингер под свое покровительство и защитила его от Османской империи. Если сейчас у вас нет никаких идей на этот счет, мы дадим вам два дня, чтобы вы могли подготовить доклад. – И глава Надзорного министерства улыбнулся, словно давая консулу понять: уж ему-то известно, что месье Джордж поддерживает связь с Лондоном! Однако он ошибался.

Все ожидали, что консул воспользуется сделанным ему предложением и попросит два дня на подготовку доклада, но тот не стал ждать и сразу поделился своими соображениями: