Чувства навыворот

«Вдруг все правда? Вдруг все так и есть? Вдруг я — твоя временная?»

Не доверяя своим ослабевшим коленям, Синицына обессиленно сползла на пол, упираясь спиной в холодную стену. Минутная слабость. Не более.

Просидев так некоторое время, размышляя, вспоминая, она смогла восстановить порушенное равновесие своего внутреннего контроля.

«Не сомневайся во мне, пучеглазая, — я твой!»

Сердце отозвалось внутри глухими порывистыми ударами.

— Моим и останешься! — прошептала она в пустоту, решительно поднимаясь на ноги. Одернув платье, стряхнула с него несуществующие пылинки.

Поправила прическу, вспушив волосы пятерней. Обулась и уже приоткрыла дверь, собираясь выйти в коридор, как услышала чьи-то торопливые шаги поблизости. А следом голоса. Женский и мужской. Первый принадлежал Васелине Анатольевне, второй — Александру Борисовичу.

— Саша, подожди! Саша!

— Чего тебе?

— Нам нужно поговорить!

— Не сейчас!

— Сейчас!

— Я хочу побыть один!

— Ты всегда один!

— Да! И мне хорошо!

Чувствуя неловкость от того, что стала случайным свидетелем их личной драмы, Ирина намеревалась плотно прикрыть дверь и переждать бурю, но не смогла даже пошевелиться. Застыла, точно парализованная, услышав:

— Теперь ясно, у кого все это время находилось недостающее украшение из вашей знаменитой рубиновой коллекции! В закромах у Сашеньки Чижовой! Как же я раньше-то не догадалась?

— Это вопрос? — прозвучало невозмутимо, явно скучающим тоном.

— Это утверждение! Как и тот факт, что Клавдия Олеговна узнала вашу фамильную реликвию. Определенно узнала, но даже не удивилась. Что весьма странно! Ведь твоя мать с одержимостью фанатика оберегает этот гарнитур! Меня к нему ни разу не подпустила! А здесь видит свою драгоценную подвесочку на шее какой-то пигалицы, и хоть бы хны!

Пауза. Шаги. Женский возглас:

— Куда ты пошел? Саша!

— Что тебе от меня нужно, а? Что, бл*дь? — рявкнул мужчина. — Мать не удивилась, увидев кулон на Ирине, потому что подарить его Саше вместо помолвочного кольца — ее идея! Потому что моей женой должна была стать не ты! Их невесткой должна была стать не ты! И наследника мне подарить должна была тоже не ты! Господи, вспомнить жутко, как я ненавидел его в первые месяцы после рождения. И себя ненавидел. И собственного сына. А потом вдруг полюбил! Представил как-то раз, что Славяна мне родила не ты, а она! И полюбил так, как смог бы любить только нашего с ней ребенка!

— Пожалуйста, перестань…

— Не реви! Я не куплюсь на твои слезы! — брезгливо фыркнул Красницкий. — Лучше посмотри на меня, и скажи: этого ты добивалась, когда ломала мою жизнь? Этого?

— Сашенька…

— ОТВЕЧАЙ!

— Ой, было бы там, что ломать! — совершенно спокойно отозвалась женщина, словно и не плакала секундой ранее. — Крепкие отношения просто так не разрушить! Не я, так другая подсуетилась бы. А я очень хотела за тебя замуж! Смысл скрывать? Да и кто не хотел? Всем было совершенно плевать на твою Сашу! Да, я нужным образом высчитала дни цикла, чтобы с высокой долей вероятности забеременеть с первого раза, и никогда не скрывала этого. И да, я тебя намеренно соблазняла на той вечеринке. Вызывающе себя вела, НО! В койку тебя силой никто не тащил! Ты мог бы и отказаться, раз так…

Глухой удар, явно кулаком в стену, заставил Васелину Анатольевну замолчать. Александр Борисович продолжил жутким безжизненным голосом:

— Как я мог отказаться, если совершенно не помню ни ночь ту, ни сам вечер! Как? Столько лет прошло, а в голове по-прежнему чистый лист! К моменту, когда ты ко мне подошла и начала виснуть, я выпил лишь две банки пива. Две! Сама понимаешь, этого явно недостаточно, чтобы здоровому молодому лбу забыть все напрочь к чертовой матери. Какой напрашивается вывод? Правильно! Значит, проблема в чем-то другом. Я думал об этом и раньше, но был связан по рукам и ногам, небезызвестными тебе условиями. Однако, теперь все иначе! Сыну почти девятнадцать, он совершеннолетний!

— Что ты хочешь этим сказать?

— Недавно я обратился к специалистами по поводу своей странной однодневной амнезии. Попытался все вспомнить с помощью сеанса гипноза.

— И… что? — в голосе женщины проскользнули тревожные нотки.

— Ничего! Такой же чистый лист! Знаешь, о чем это говорит?

— Нет.

— Знаешь, Лина! Знаешь!

— Нет!

— О явном медикаментозном вмешательстве, дорогая!

Тишина в ответ. Затем:

— Признавайся, сука, чем ты меня накачала тогда? М?

— Ничем!

— Подумай лучше!

— Отпусти! И иди уже проспись! Я впервые тебя таким пьяным вижу!

— Чем, я спрашиваю?

— Полегче! Ты мне руку сломаешь!

— И не только руку, Лина! Мне нечего терять!

— Это Генка был… мне не хватило бы духу.

Мужчина закашлялся и глухо пробормотал:

— Нет!