Чувственная ночь с изгнанником

Вместо этого, едва автомобиль тронулся с места, они отсели друг от друга на расстояние вытянутой руки. У Брэма не шел из головы их поцелуй. Пусть они лишь изображают молодоженов, но шейх сейчас не мог думать ни о чем, кроме того, какой нежной, словно шелк, была щека Руби под его ладонью и какими жаркими – ее губы. А если бы это не было притворством, каковы были бы ощущения?

Руби негромко кашлянула.

– Хаб… – Она попыталась вспомнить, как же звучало то непонятное ей арабское слово.

– Хабибати, – произнес Брэм. – А женщина, обращаясь к мужчине, говорит «хабиби».

– Только когда знает, что это означает. Я не встречала этого слова в кратком курсе «Арабский для начинающих».

– Это переводится как «моя любимая».

– О!

Руби нервно сглотнула, отчего дрогнуло сверкающее колье на ее шее.

– Нам полагается нежничать друг с другом – мы ведь новобрачные.

Не отрывая взгляда от затылка водителя, она предложила:

– Наверное, ты должен научить меня нескольким подобным фразам. – Она запнулась и добавила: – Мне следует их знать.

Уже почти теряя над собой контроль, Брэм отрезал:

– Мы не на Западе. У нас тут любовные отношения предпочитают беречь от посторонних глаз.

Руби промолчала в ответ. Возможно, она поняла, что такой резкий ответ Брэма – всего лишь реакция на то, что ему неожиданно пришлось поцеловать невесту, к чему он был не готов.

Да, Брэму всегда предоставляли больше свободы, чем его брату: потакали в его желаниях, разрешали заниматься любимыми видами спорта, потому что рано или поздно ему предстояло взойти на трон и взять на себя ответственность за свою страну и свой народ, ставить их интересы выше собственных. Но при этом Брэм всегда понимал, что его брак должен стать драгоценным союзом чести, заключенным между мужчиной и женщиной. Ему и его супруге предстоит думать в первую очередь о благе своей семьи и государства.

Однако терзавшее его сейчас древнее как мир желание не имело ничего общего с мимолетным романом с горничной из альпийского шале или начинающей лыжницей на горном курорте. Это… Это…

Это всего лишь сделка.

Остальное время в пути оба молчали. Когда машина остановилась, Брэм вышел, вдохнул прохладный вечерний воздух и подал руку спутнице.

Та вложила в нее свою ладонь с неохотой – он почувствовал это. Похоже, не только Брэма тот поцелуй лишил самообладания. Впрочем, Руби не смогла бы вышагивать на своих высоких каблуках и в длинном платье без риска оступиться, а потому она приняла помощь. Понимая, что нельзя прерывать свой спектакль ни на минуту – ведь за каждым их шагом могут следить, – Брэм и Руби все так же под ручку направились в свои покои.

Едва они перешагнули порог, Руби торопливо отдернула руку, скинула туфли и направилась в спальню, бросив на ходу:

– Мне нужно снять с себя это платье.

«Брэм меня поцеловал!» – Руби до сих пор не могла прийти в себя. Ни он ни она не ожидали, что все так обернется. Подразумевалось, что всего лишь будет подписан брачный контракт, но Виолетте эта церемония явно виделась иначе, судя по свадебному платью, драгоценностям и обручальным кольцам…

Брэм надел Руби на палец золотое кольцо, усыпанное бриллиантами, и прилюдно принес ей брачную клятву, а затем поцеловал. Поцелуй мог бы быть не таким формальным, но прикосновение ладони Брэма и жар его губ Руби ощущала до сих пор.

И сейчас ей нужно было в одиночестве собраться с мыслями. Но, шагнув на порог спальни, она замерла, разинув рот от удивления. Нур украсила комнату темно-красными розами – в воздухе стоял их сильный аромат. На длинном столе в изножье кровати новобрачных ожидали серебряная чаша с засахаренными фруктами и поднос с турецкими сластями, шоколадными трюфелями, крошечными пирожками и орехами. Здесь же стояли оправленный в серебро стеклянный кувшин с каким-то темно-красным соком и еще один, в ведерке, наполненном льдом, – с водой. Судя по всему, предполагалось, что эти яства и напитки будут поддерживать силы молодоженов в течение брачной ночи.

А на кровати по покрывалу из белого дамаска Нур разбросала лепестки темно-красных роз.

Она дожидалась Руби, чтобы помочь ей снять свадебное платье и вернуть его в ателье принцессы Виолетты. При появлении Руби Нур застенчиво присела в коротком реверансе:

– Поздравляю, ситти.

– «Ситти»?

– Это означает «госпожа», – пояснил Брэм из-за плеча Руби.

– Я знаю. – Руби слышала, как слуги принцессы обращались к ней таким образом. – Шукран, Нур.

Шейх коротко приказал служанке удалиться, расстегнул пояс, бросил на оттоманку свой изогнутый кинжал ханджар и сорвал с головы куфию. Нур, склонив голову и тихонько посмеиваясь, торопливо засеменила к выходу.

Шейх захлопнул за ней дверь ногой.

– Брэм! – возмутилась было Руби.

– Нур обязательно разболтает Лейле о том, как мне не терпелось остаться наедине со своей невестой. Лейла расскажет принцессе, и сегодня ночью Файяд подарит жене сына, который, когда подрастет, станет товарищем по играм для нашего первенца.

Руби так живо представила все это себе, что у нее подкосились ноги, но шейх успел ее подхватить и усмехнулся:

– Вот так и складываются легенды.