Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

При подходе к деревне, неподалеку от тропинки, мы нашли среди мощных скал и оливковых деревьев поросшую травой полянку и встали на ней штабом. А попросту говоря – устроили привал. Мердок и штабной капитан исчезли, и увидели мы их, только вернувшись в Александрию. Многие связисты отстали, да и нужды в них, по существу, не было; разведка тоже бездействовала, кого-то из разведчиков пару раз использовали в качестве гонцов. Не было ни карты местности, ни записей поступавших донесений, ни лога.

Пресвитерианский священник добрался до Александрии своим ходом; насколько мне известно, обязанности священнослужителя он не отправлял ни разу. По возвращении в Александрию он выставил солидный счет за личное имущество, «утраченное в результате боевых действий». За пропавшую Библию он требовал возмещения в размере одного фунта, за каждый сборник гимнов – полгинеи; настаивал, чтобы ему вернули деньги за два костюма хаки, в которых он совершал богослужение, а также за рубашки «тончайшего полотна». Вскоре после этого он отбыл в Палестину, откуда больше не вернулся. Когда мы занялись подсчетом расходов на питание, выяснилось, что он не оплатил и десятой части им выпитого. Имя этого дородного молодого человека я запамятовал; друзья, кажется, называли его Эндрю.

Вечером мы с Бобом отправились на поиски офицера, отвечавшего за погрузку на корабль; нам сказали, что он находится поблизости, в живописной деревеньке, примостившейся на крутом склоне горы, с двумя церквями и несколькими колодцами. Колодцы почти совсем высохли, и в деревне дурно пахло. У колодцев толклись отставшие солдаты, они наполняли бутылки водой. Офицера мы не нашли, зато узнали, что Фрайберг сидит в пещере на западном склоне горы, в том месте, где дорога делает крутой вираж. Чтобы попасть туда, нам пришлось пересечь еще одну неглубокую лощину, на склоне которой росли уступами оливковые деревья. В лощине скопились греки и австралийцы в надежде, что их оттуда вызволят. Нам они сказали, что этой ночью планируется вывезти только раненых.

Фрайберга мы отыскали, когда уже смеркалось. Он сидел у входа в пещеру в окружении штабных офицеров и прощался с новозеландцами, которые вечером уезжали. Некоторые его фотографировали, и он подписывал им свои фотографии. Он дал нам полчашки шерри и по столовой ложке фасоли, что было очень кстати. Судя по всему, к боевым действиям он утратил всякий интерес и с гордостью рассказывал, с каким успехом отбивал атаки парашютного десанта на востоке острова. Боб спросил его насчет приказа о погрузке, и Фрайберг ответил: «Вы пришли последними – и уплывете последними».

Среди офицеров был одноглазый болван с нарукавной повязкой «Начальник квартирмейстерской службы». «Когда противник высовывает голову, стреляйте в эту голову, – поучал он нас. – Стреляйте, пока не спрячется». Сам же он на следующий день вылетел с Крита самолетом. Я прервал его рассуждения, попросив выдать нам пропитание. Он вложил мне в руку толстую пачку греческих банкнот со словами: «Купите себе еды. И каик купите». Тогда я сказал, что наши люди весь день ничего не ели, собственных же запасов у нас нет. На что он сказал, чтобы мы взяли продовольствие со склада на набережной Сфакии, и выписал соответствующее распоряжение, где, в частности, говорилось, что мы должны выставить перед складом охрану. Трудно сказать, что он имел в виду. Я попытался объяснить, что с учетом нашего положения на востоке это невозможно. «Про восток мне ничего не известно», – отрезал он. Этого олуха, насколько я помню, звали Бранскилл.

Потом мы с Бобом пустились в обратный путь. В темноте пересечь ущелье оказалось делом непростым; часа два мы карабкались по скалам, Боб упал и сильно расшибся, после чего было решено провести остаток ночи в церквушке на вершине горы, откуда было слышно, как в Сфакии идет погрузка на корабль. Моряки подняли невообразимый шум. «Кто-нибудь еще в лодки садится?» – донесся до нас их крик перед самым отплытием. Будь посадка лучше организована, они могли бы вывезти на несколько сот человек больше. На рассвете мы вернулись к себе в штаб и отправили Фредди к Уэстону за дальнейшими распоряжениями.

Днем мы перевели штаб в глубокую пещеру через дорогу. В пещере мы обнаружили с десяток испанских социалистов; после первых же выстрелов они, все как один, туда попрятались. Поначалу мы были с ними не слишком обходительны, но они «купили» нас щедрыми воздаяниями – пловом, козлятиной, жареной свиньей и двумя вареными куропатками, и от нашего недовольства не осталось и следа. Тем временем отправились на поиски съестного и мы; добыли картошку, сухие хлебцы и двух птиц, так что в тот день наконец-то наелись досыта. Фредди вернулся с приказом покинуть назавтра наше ущелье и удерживать ущелье над Сфакией.