Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Воскресенье, 24 сентября 1944 года

<…> Время идет медленно. Эти две недели тянутся бесконечно. Жду конца войны, устал от военных сводок. Зато сплю, как никогда раньше. У меня нет ни сигар, ни вина, поэтому не курю и не пью – оттого, возможно, и сплю. Джорджу Селвичу надоела болтовня Рэндолфа, и он сбежал от него на военно-воздушную базу. Переводчик: вместо «комиссар говорит» – «комиссар имеет в виду», вместо «ничего страшного» (извинение) – «не имеет значения». Питаемся однообразно: мясо, жареное на сале, и сардины. Нет ни фруктов, ни свежих овощей – зато есть таблетки, компенсирующие нехватку витаминов.

Каждое утро, лежа в постели и любуясь виноградными лозами за окном и пробивающимся сквозь листву солнечным светом, вспоминаю Мидсомер-Нортон. Последние две недели с чем я его только не сравнивал: и с бордюром, и с иллюминацией, и с оттенками хромолитографии, и только сейчас понял, что все эти сложные ассоциации здесь ни при чем. Мне попросту вспомнился свет, просачивавшийся сквозь вьющийся виноград вокруг открытой веранды-курительной в доме моей бабушки.

Воскресенье, 1 октября 1944 года Эта неделя тянулась не так долго – но все же очень медленно. Последние несколько дней дождь льет не переставая. В прошлый понедельник нас позвали на банкет: штаб партизан и русская миссия обменивались наградами. Встретились в девять вечера: столы накрыты человек на сто, никак не меньше. Меня посадили между комиссаром, не говорившим ни на одном языке, и унылым репортером – коммунистом, говорившим по-английски. Ужин – очень хороший – продолжался три часа; после ужина произносились речи, а потом показали какое-то тошнотворное театрализованное представление. Вернулись в четыре утра. Представление состояло из многоголосого хора на трех языках: русском, югославском и еще одном, отдаленно похожем на английский. А также из пропагандистской пьески, переведенной с русского, о мальчике, который получает медаль об окончании школы. А также из диалога между Гитлером и международной реакцией; в роли реакции была какая-то ведьма. И из пьесы о трусливом солдате, который становится смелым, убив немца. Мой сосед-коммунист сказал: «Вот видите, несмотря на войну, у нас есть искусство».