Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Четверг, 2 ноября 1944 года

<…> Югославы не испытывают к нам никакой благодарности, да и не должны испытывать, ведь и мы относимся к ним без всякого великодушия. Мы проводим недальновидную политику, преследующую узкоэгоистические цели, а потом жалуемся, что к нам относятся без любви и уважения.

Рэндолф злится, что никак не приходит ответ на его запрос; то и дело кидается к телеграфисту с вопросом, есть ли ему сообщение.

– Может, станет ясно, когда выйдем на связь следующий раз.

– Станет ясно что?

– Что капрал Крук (он должен был приземлиться накануне вечером) жив.

– А у вас есть сомнения?

– Нет, конечно, нет. Но какого черта они молчат ?

Собирается в Белград, и я предвкушаю долгожданные каникулы.

Пятница, 3 ноября 1944 года Поступают противоречивые сведения, внушающие страх, что нашу почту несколько дней назад сбросили мимо цели, она украдена и пропала. Лучше об этом не думать. Вечером Рэндолф вызвал Матеша [364] . Рэндолф был уже пьян и с каждой минутой пьянел все больше; постыдно поносил Матеша, никому не давал сказать ни слова; Матеш держался с умом и достоинством. Рэндолф, не поужинав, отправился спать. О здешних коммунистических целях Матеш говорил недвусмысленно: в Греции пытались сначала захватить власть, а потом побить немцев; здесь же все наоборот: сначала сражались с немцами, а теперь готовятся захватить власть. «Пришло время спросить тех, кто сражался вместе с нами, каковы их планы после окончания войны». Рэндолф был слишком пьян и слишком увлечен собственными идеями, чтобы оценить сказанное Матешом. Фредди был трезвее Рэндолфа; сидел допоздна и жаловался, что вынужден спать с Рэндолфом в одной комнате; без конца возвращался к скандалу, разгоревшемуся прошлой ночью.

Вторник, 7 ноября 1944 года Празднование русской революции. Многие солдаты – с новенькими, позолоченными русскими медалями. Стары (крестьянин, мастеровой при миссии. –

А. Л. ) вечером напился и подрался. Дождя нет, но пасмурно. Клятвенно обещают, что завтра «дакота» наконец приземлится. Дождь почти каждый день; иронические реплики по этому поводу.

Суббота, 11 ноября 1944 года

Долго гуляли с Клиссолдом. Когда вышли, ступали по сухой, подмороженной земле, а на обратном пути, только выглянуло солнце, – месили грязь. После обеда купальня. Вместе с Фредди поспорили с Рэндолфом на 10 фунтов, что за две недели он не прочтет всю Библию. Пусть мы проиграем, зато какое-то время будет тихо. Не тут-то было: сидит, качаясь на стуле, хмыкает и говорит: «Надо же, а вы знали, что это из Библии: “Сведете вы седину мою с горестью во гроб” [365] ? Или восклицает: «Черт, вот ведь какой Бог черт!»

Сегодня сюда привезли первую партию военнопленных.

Вторник, 21 ноября 1944 года

Весь день дома и вокруг дома американцы. Читаю у себя в комнате корректуру «Возвращения в Брайдсхед» и дрожу от холода.

Среда, 22 ноября 1944 года Американцы еще здесь. В середине дня Рэндолф перепил и Библию забросил. Американцы вместе с русскими напились коктейлей, и одного из них за ужином вырвало на пол.

Четверг, 23 ноября 1944 года Американцы было ушли, но вечером вернулись в полном составе.

Пятница, 24 ноября 1944 года Американцы ушли окончательно. Правлю корректуру в те редкие минуты, когда Рэндолфа нет в комнате.

Суббота, 25 ноября 1944 года Правлю корректуру. Рэндолф весь день «квасит»; пытается сочинять стихи. Сидел рядом со мной со стаканом вонючей ракии, что-то бубнил себе под нос, считал на пальцах слоги и, в конце концов, «родил» вот какую поэтическую строку: «В забытье твоей любви заточен сижу». После чего впал в бешенство, а потом – в прострацию.