Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Пирс-Корт [308] ,

пятница, 12 ноября 1937 года

Всякий раз, когда Лора напоминает мне о недавних событиях, которые привели меня в восторг, но про которые я напрочь забыл, я искренне поражаюсь тому, какой дырявой стала моя память. Вот почему я решил в очередной раз попробовать вести дневник ежедневно.

Пошел спать, решив встать пораньше и подготовиться к выступлению. Разбудил меня Поутни, кричавший на коров, однако вместо того чтобы заняться предстоящей речью, я подремал еще какое-то время, пока меня не позвали. <…> Поездом в Лондон; собирался час-другой посидеть в «Сент-Джеймс» и собраться с мыслями; обнаружил, однако, что Эллвуд все перепутал, и книги Колдер-Маршалла в клубе нет. В результате, вместо клуба пошел в парикмахерскую, а оттуда на книжную выставку позаимствовать экземпляр книги со стенда «Чепмен-энд-Холл». Меня отвели в комнату, где «мне никто не помешает» и где в действительности мешали ежеминутно. То с выставки приходили официальные лица, то репортеры и, наконец, явился Дуглас Вудраф. Поскольку в голове у меня было пусто, я пропустил два полных стаканчика виски; рассчитывал, что спиртное прочистит мозги, оно же их окончательно парализовало. Кончилось тем, что меня проводили в огромный зал, до отказа забитый юными девами, – человек 700, никак не меньше. Заговорил об «идеологии в литературе» и не узнал собственный голос: кто-то другой мямлил и заикался. «Вот бы меня оставили в покое, дали посидеть в тишине и подумать о чем-то другом», – подумал я и вдруг понял, что потерял уйму времени. В одну из жутких пауз я мельком взглянул на часы, увидел, что уже пять, и быстро закончил выступление. Из того, что им говорилось, юные девы не поняли ни слова, но ведь они пришли смотреть, а не слушать. Как бы то ни было, выступление получилось бездарное. Вернулся на стенд «Чепмен-энд-Холл» и подписал с десяток книг – в основном для продажи. Новое издание ценой пять шиллингов – превосходно. <…>

Пятница, 19 ноября 1937 года

Сегодня днем, когда работал в саду, со мной произошла необычайно странная вещь: я подпрыгнул, чтобы срезать у себя над головой ветку остролиста, – и получил сильнейший удар в глаз и в нос; судя по всему – собственным кулаком. Необъяснимо. Монах приписал бы случившееся дьявольскому наваждению. Как бы то ни было, боль жуткая, да и синяк во все лицо. Алекс угостил восхитительным вином – «Шато Лафори-Пейраге 1924».

Воскресенье, 21 ноября 1937 года Все захворали. Месса в Дерсли, в Христианском союзе молодых людей. Планировка сада. Мэри уехала вскоре после обеда, и я уснул: вежливость утомительна. Копался в саду, читал воскресные газеты; шахматы.

Вторник, 23 ноября 1937 года Разметил колышками квадратную лужайку перед домом. Опять сел за роман; что-то начинает получаться.

Пятница, 10 декабря 1937 года Отлично выспался, проснулся в прекрасном настроении и, как следствие, целый день не работал; занят был единственно тем, что ублажал Лору.

Понедельник, 10 января 1938 года [309]

<…> Вожусь по дому: пытаюсь без особого успеха пристроить каминную полку в библиотеке, строю буфет в детской спальне, нанял Эванса, одного из плотников мистера Джотчмена, за три фунта пять шиллингов в неделю. В саду посадили плакучий ясень, тюльпанное дерево, лесной бук и дуб с листьями цвета пурпура; его я планирую пересадить еще раз. <…>

Работа над «Сенсацией» идет медленно, все время что-то мешает, отвлекает. Еженедельник «Ночь и день» вот-вот закроется. Мои с ним отношения складывались не лучшим образом. В последнем издании моих произведений дюжина экземпляров напечатана большим форматом, половину я уже раздарил. Умерла герцогиня Ратлендская. О боях в Теруэле [310] поступает разноречивая информация; впрочем, газеты теряют к испанской войне интерес.

Пирс-Корт,

пятница, 30 июня 1939 года

В рецензии, написанной из лучших побуждений и напечатанной в «Дейли мейл», говорится, что «Грабеж по закону» изобилует «отталкивающими историями об аморальности священников и монашек». Повез Диану Купер и Конрада в Стэнкомский грот.

Четверг, 6 июля 1939 года Опять дождь. Опять вожусь с теннисной сеткой.