Чужая дочь

– Да! – закричала Лиля, счастливая от такого внимания. Никогда она не видела от мамочки столько ласки, никогда ее столько раз не обнимали и не целовали!

– А я тебе привезла много-много подарков! – сообщила Маргарита, краем глаза наблюдая, с какой горечью потупилась Тася.

Да что ты можешь дать этой девочке, кухарка в затрапезном платьице? Ни-че-го! Да на тебя смотреть противно – особенно когда рядом нарядная, холеная, восхитительная Маргарита! Даже если бы Лиля вдруг узнала, кто ее родная мать, она отвернулась бы от тебя с отвращением, шлюха полковая!

– А главный, знаешь, какой большой? Ну-ка, закрой глаза!

Маргарита прикрыла Лиле глаза ладонями, прижимая ее к себе.

Костя вытащил из кабины огромный пакет.

– Ну-ка, что у нас тут такое? – ворковала Маргарита, с торжеством глядя поверх Лилиной головы на бледную, молчаливую Тасю.

– Кукла? – Лиля осторожно дотронулась до пакета, не открывая глаз.

– Все равно не угадаешь, – засмеялся Костя. – Ладно, смотри!

Он наклонил пакет, и Лиля радостно закричала:

– Лилии! Смотрите, лилии!

Это был тщательно упакованный, с корневищем в земле, и влажной траве стебель лилии с крупными, роскошными бледно-розовыми цветами, которые испускали сладкий аромат. Порыв ветра донес его до крыльца, и Тасе показалось, что она глотнула яду.

Это было невыносимо… Как и видеть, что дочь снова восклицает: «Мамочка, я тебя очень люблю!» – и обнимает эту чужую женщину, эту злобную, ненавидящую ее женщину!

Тася не верила ни одному слову, ни одному ласковому жесту, ни одной нежной интонации Маргариты. Если бы она любила Лилю, разве могла бы бросить ее на произвол судьбы, скрывшись с сыном в Крыму? Разве могла бы припечатать с такой ненавистью: «Потаскуха! И дочь твоя такой же вырастет!»

То есть Лиля вырастет потаскухой? Вот эта Люлька?..

Девочка еще мала, она не распознает лжи и фальши. А Тася видит Маргариту насквозь… Но до чего же нестерпимо слышать снова и снова восторженный, полный любви Лилин голос!

Тася ушла с крыльца.

– И я тебя очень люблю! – как можно громче выкрикнула Маргарита, не сомневаясь, что ее голос слышен в распахнутое кухонное окно. – Идем. Костя, догоняй!

– Дай я понесу! – бросилась Лиля к брату, забирая у него пакет с цветком.

Костя, снисходительно усмехнувшись, отдал. На самом деле он ужасно соскучился по дому, по Лильке, даже на «толоконный лоб» не обиделся, но показывать этого не собирался.

Тем временем Варвара месила тесто, словно боролась с лютым врагом, да поглядывала на Тасю, которая и думать забыла о пирожках и бесцельно бродила по кухне.

Наконец тяжело рухнула на табуретку.

– Пора тебе за ум браться, девка, – пробормотала Варвара. – Сживет тебя Маргарита Васильевна со свету! Кто же захочет брошенкой-то ходить?

Тася подняла голову, тупо глядя на Варвару:

– Ты это о чем?

– Ну ладно дурочку-то строить! Видала я все! – заявила Варвара. – Что ты глаз положила на нашего хозяина! То ручку ему пожмешь! То прижмешься! Тьфу! Стыдоба одна!

Тася вздохнула, отвела глаза, но раскаяния не было ни в лице, ни в голосе:

– Плохо ему, Варвара. Очень плохо в последнее время.

– Что, он сам тебе про это сказывал? – съехидничала Варвара.

– Тут и говорить не надо, – Тася поднялась. – Видно по глазам его. А ты видела, сколько у него седых волос появилось?

– Дурища! – простонала Варвара. – Ох, ты ж дурища! Ты что, в него влюбилась, что ли?!

Тася печально улыбнулась:

– Я его давно люблю. С фронта еще.

И пошла из кухни, оставив ошарашенную Варвару над забытым тестом.

* * *

То, что впереди разговор с женой, и разговор непростой, Михаил Иванович, конечно, знал. Только никак не мог решиться его начать и упрекал себя за это. Однако, обнаружив Маргариту в своем кабинете, даже обрадовался: ну вот и отлично, если не гора к Магомету, то, само собой, он к горе. И чем скорей все это закончится, тем лучше!

На столе он увидел бутылку какого-то незнакомого, явно иностранного напитка.

– Это что?

– Кальвадос, – пояснила Маргарита. – В подарок тебе.

– Спасибо…

Видимо, этой безумно дорогостоящей, добытой из-под какой-то неведомой полы выпивке предстояло смягчить его? Ну и кем же это родная жена его считает?! Алкоголиком, которого можно так просто улестить?..

Говоров отставил бутылку:

– Так что за спектакль ты устроила во дворе?

Маргарита вскинула ровные брови, сложила руки, улыбнулась с видом оскорбленной невинности:

– Говоров, на тебя не угодишь. Не люблю нашу дочку – плохо. Люблю – снова плохо!

Да уж, Маргарита могла притворяться перед кем угодно, только не перед ним. Какое презрение прозвучало в ее голосе при слове «люблю»! Да что ты знаешь о любви, ухоженная, нарядная, раскрашенная кукла?

– Не мели чепухи, – с плохо скрываемой яростью произнес Говоров. – Откуда это вдруг такая неожиданная любовь?

Маргарита опустила глаза, но явно не от смущения. Провела пальцем по подоконнику, скривилась:

– Фу… пылищи-то… Я так понимаю, ты прислугу в доме менять не собираешься?

– Нет, – отрезал он. – Не собираюсь.

– Жаль, – холодно улыбнулась Маргарита. – Я надеялась.

Говоров прищурился: на что ты еще надеялась?