Чужая кожа

А потом узнал, что Мальвина спит с его деловым партнером уже достаточно долго, и вместе с ним ворует его, Комара, деньги. Тогда он принял решение избавиться от нее таким жутким способом, что у меня до сих пор мурашки по коже.

Он подбросил Мальвине наркотики и отправил ее в Таиланд. Там ее арестовали, приговорили к смертной казни и расстреляли с помощью расстрельной машины. Сплошной фильм «Бангкок — Хилтон», не иначе. Комар сделал все так, чтобы никто не помочь Мальвине. И она умерла жуткой смертью.

Второй женой Комара стала милая, интеллигентная, но абсолютно никчемная девочка-модель по имени Илона. Она абсолютно ничего из себя не представляла — этакая ходячая фарфоровая кукла, пустое место. Никто не понимал, почему Комар женился на Илоне, и в первую очередь не понимал он сам.

Он хотел забыть Мальвину, но очень скоро понял, что с такой, как эта Илона, ничего не сможет. Разочаровался он в девочке почти сразу. Кроме того, наивную девочку привели в жуткий ужас дикие оргии и странные развлечения ее муженька, она никак не могла их переносить. Поэтому Комар решил избавиться от Илоны.

Но вместо того, чтобы дать ей развод и отправить к родителям, как поступают все нормальные люди, он превратил ее в инвалида, в умственно отсталое существо, дав ей жуткий химикат производства спецслужб пирил, который почти полностью выжег ей мозги.

После этого в жизни Комара были разные женщины, но ни одну из них он не бросал нормально. Они либо превращались в инвалидов, либо с ними происходили страшные несчастные случаи. Он словно развлекался таким жутким образом, уничтожая очередную женскую жизнь. Он мстил тем женщинам, которых привлекали его деньги.

А потом Комар заинтересовался женщиной. Он встретил ее на моей выставке. Беда была в том, что внешне эта женщина очень сильно походила на Мальвину. Хотя, честно говоря, сам я поначалу это как-то не заметил, может, потому, что образ Мальвины выветрился из моей памяти, стерся в ней. Комар же буквально потерял голову. Он поверил, что это вторая Мальвина, которую прислали ему с того света. И буквально с ножом к горлу подступил ко мне, чтобы я отдал эту женщину ему. Отдал в буквальном смысле слова. Просто взял и насильно привез в его дом (кстати, мой дом, в котором жил Комар, что еще больше подчеркивало нанесенное мне оскорбление). Комар дошел до такой подлости, что стал шантажировать меня, угрожая, что сольет некую тайную информацию про меня спецслужбам, и они наконец-то смогут меня арестовать.

Комар не блефовал — он действительно владел фактами, благодаря которым мне могли бы выдвинуть очень серьезное обвинение, может, даже посадить пожизненно.

Что касается этой женщины, то можно было не сомневаться в том, какая судьба ее ждет. Комар поигрался бы с ней некоторое время, а потом уничтожил бы так, как уничтожил уже многих. Такая была у него натура. Поступить иначе я не мог. Что касается этой женщины, то я испытывал за нее некую ответственность. Ты уже поняла, кто эта женщина?

— Возможно.

— Эта женщина — ты.

Мне вдруг показалось, что на моих губах заледенели кончики моих же собственных слов. Хотя это не было для меня неожиданностью. Ведь я уже знала, что похожа на Мальвину. О том же, что я знаю про Мальвину и видела ее фотографию, Вирг Сафин ничего не знал.

— Мне пришлось убить Комаровского, иначе он выдал бы меня спецслужбам. И я не мог отдать ему тебя. Ни в коем случае не мог. Мне пришлось от него избавиться, хотя это было достаточно больно. Он уже не был моей семьей.

Глава 22

Было слышно, как сквозняк перебирает шелковым порогом. В огромном пространстве этого зала под сводчатым потолком гулял ветер. Молчание, наступившее следом за словами Вирга Сафина, поразило нас обоих. Мы вдруг замолчали оба, словно прислушиваясь к чему-то, разлитому в холодном воздухе, касающемуся исключительно нас двоих.

Его признание адским пламенем жгло мою душу. Он убил Комаровского ради меня. Он убил, чтобы спасти меня. Так, наверное, решали свои проблемы первобытные люди. Почему, ну почему абсолютно ничего не изменилось на протяжении всех этих веков?

Я не знала, что делать. Мне хотелось плакать. Я так страдала, что толком не могла говорить.

— Я не хотел убивать Комаровского, — его голос звучал так, как звучал всегда — равнодушно, спокойно, словно он пересказывал мне прогноз погоды, — но мне пришлось это сделать, иначе его распущенность убила бы меня.

Распущенность! Меня буквально убило это слово! И это говорил человек, который делал шокирующие фотографии с помощью кожи, снятой со своих жертв.