Чужая кровь

— Ну что ж, давай. Сейчас, через минутку… Друзья думали действительно только пару минут передохнуть. Но не прошло и минуты, а оба они уже спали, прямо сидя на стульях — сказалась усталость, и нервная, и физическая.

Ах, если б только Палыч перенял от своей любимой Рубины хоть чуть-чуть дара предвидения будущего — пусть не далекого. Если бы мог предугадывать — пусть на день, на несколько часов! Тогда бы он бросился в дом к Баро, чтобы отдать это золото немедленно, а потом бы еще и побежал в табор, чтобы сообщить об этом цыганам!..

Но ни Палыч, ни Максим не умели смотреть в грядущее и спали, сидя на стульях, спали сном тяжело уставших людей, честно выполнивших большое и сложное дело.

* * *

Бейбут и Миро приехали в дом Зарецкого ранним утром, без четверти пять.

Баро встретил их с дипломатом в руке.

— Форс звонил еще ночью. Нас ждут через 40 минут. Меня — Рыч за городом на склонах у Волги. Вас — его дружки в склепе на Старом кладбище. Знаете, где это?

— Знаем, Баро, знаем.

Зарецкий заметил кнут у Миро за поясом.

— Миро, а ты что — верхом?

— Нет, кнут — это так, по привычке. Мы на машине. Баро открыл дипломат, показывая лежащие в нем деньги:

— Вот, здесь ровно полмиллиона евро. Но отдадите вы их бандитам только тогда, когда я позвоню и скажу, что золото уже у меня.

— Я все понял, Баро, — ответил Бейбут. — Не волнуйся.

— А я в вас и не сомневаюсь. Дай мне твою руку, ДРУГ.

Бейбут протянул руку, и Баро защелкнул на ней браслет наручников. Второй браслет он защелкнул на ручке дипломата.

— Неужели ты боишься, что я выпущу его из рук?

— Бейбут, так надежней, поверь мне. У бандитов будет меньше соблазна у тебя его из рук вырвать. Вот ключ. — И Баро передал ключ от наручников Миро. — Ну что, готовы? Тогда — вперед. И дай нам Бог удачи!

Мужчины вышли из дома. Бейбут и Миро сели в свою машину, Баро — в свою и разъехались в разные стороны.

В это же время Удав инструктировал Руку и Леху:

— Будете мне докладывать о каждом шаге — и чтоб никакой самодеятельности! Мобилы проверили?

— Да. — И бандиты показали свои телефоны, — Оружие? — спросил Удав. Рука вынул пистолет.

— Хорошо, спрячь. И без надобности не доставай.

— Ноя, если что…

— Никаких "если что" — только по моему приказу! Ясно?

Бандиты кивнули:

— Ясно.

— Тогда идите. И смотрите, если что-то пойдет не так…

— Обижаешь, Удав. Мы свое дело знаем. Ты ж сам сказал "Никаких "если что"". Все будет в лучшем виде!

* * *

Вечером Кармелита уложила бабушку в своей комнате, дождалась, пока Рубина уснет, и только потом позволила уснуть и себе.

Ближе к утру Рубина застонала. Кармелита проснулась, вскочила и подбежала к бабушке:

— Бабушка, бабушка, что ты? Пить хочешь? Рубина, увидев склонившуюся над собой внучку, попыталась улыбнуться.

— Там отвар, — проговорила она едва слышно. Кармелита тут же налила Рубине отвара.

— Вот твой отвар, бабушка, попей. Вот так… Рубина с трудом сделала пару глотков и бессильно упала на подушку. Потом с трудом взяла за руку присевшую рядом Кармелиту.

— Девочка моя, я хочу, чтобы ты знала: что бы ни случилось, я всегда любила тебя. Любила и люблю!..

— Ты меня пугаешь, бабушка. Все будет хорошо, ты поправишься. Хочешь, я посижу с тобой?

— Посиди, посиди…

* * *

Рано утром, пока Астахов еще не выходил из спальни, Олеся, подгоняемая Тамарой, собрала все свои вещи в небольшой чемоданчик. Вышли в прихожую.

— Ну что, Олеся, присядем на дорожку. Я надеюсь, на новом месте у вас все сложится удачней, чем здесь.

— Да уж, хуже мне вряд ли где-то будет. — Теперь Олеся могла уже не сдерживаться.

— Иначе говоря — мы вас не поняли, не оценили по достоинству? Вероятно, в тюрьме все было по-другому?

— А знаете, Тамара Александровна, в тюрьме было лучше!

— Ну что ж, не вижу причин, почему бы вам туда не вернуться.

И тут в прихожую случайно вышел Астахов.

— Что здесь происходит?

— Ничего особенного, мы мило прощаемся с Олесей.

— Почему прощаетесь?

— Олеся от нас уходит. Надеюсь, дорогой, ты понимаешь — после того, что мы о ней узнали, я не могу держать в доме такую горничную.

— Да, но я Олесю не увольнял.

— А я уволила. Коля, мы же с тобой договорились. Ты же согласился с тем, что иметь в доме уголовницу, по меньшей мере, безрассудно.

— Николай Андреевич, я пойду, — Олеся взяла свой чемоданчик и направилась к выходу.

— Подождите, Олеся! Тамара, о чем мы договорились? Я с тобой ни о чем не договаривался. Олеся, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет.

— Может быть, не стоит?

— Стоит-стоит, Олеся. Решения в этом доме принимаю я. И прежде чем вас уволить, я хочу с вами поговорить. Прошу вас!

Астахов проводил Олесю в кабинет и закрыл дверь почти перед самым Тамариным носом.

— Олеся, я хотел бы прояснить кое-какие детали. Садитесь, думаю, у нас будет долгий разговор, — сказал он.

Девушка присела на стул.

— Я не скрою, Олеся, мне стали известны некоторые факты вашей биографии, и поэтому я хотел бы кое-что выяснить, хотя и не считаю, что это повод для увольнения. — Астахов тоже волновался и, чтобы не показать этого, перешел на язык деловой беседы.

— Что именно вы хотите узнать?