Чужая сила

– Вот доберусь до мотогондолы, проверю, в чём дело, Запустил аварийный, пока тянет.

– Молодчина, Ганс. Постарайся наладить питание гондолы, или хоть на рацию ток подай…

– Герр капитан! – это такелажмейстер – свесился из верхнего люка и орёт, стараясь перекричать гул набегающего потока.

– Согласно вашему приказу, мною осмотрено.

– Ради бога, Дитрих, – не выдержал фон Зеггерс, – Короче! Иначе через полчаса вы будете рапортовать медузам! – Слушаюсь герр капитан – бодро отозвался лейтенант. – если короче, то все весьма печально. Корабль разламывается. Из двух кормовых баллонов совершенно вышел газ. Тросы лопаются один за другим, набор уже перекручивает. Уцелевшие баллоны пока держат…

– Не могу держать заданный потолок, – подал голос штурвальный высоты. – Теряем высоту. Дифферент на корму двадцать пять градусов и растет!

Это ощущали все. Чтобы устоять на ногах, покатиться по полу, аэронавты хватались что попало. Наклон угрожающе рос, незакрепленные предметы с грохотом срывались в кормовую часть гондолы.

– Франц, можете хоть приблизительно определить, где мы упадем в море?

– Мой дорогой Людвиг. – штурман цеплялся за прокладочный столик, пытаясь другой рукой удержать сыплющиеся на пол штурманские инструменты и карты, однако же, находил ещё в себе силы язвить, – Предлагаете мне произвести расчеты, вися, как макака, на одной руке? Впрочем… чем желаете командовать, герр капитан, когда мы разломимся, – кормой или носом?

Ответ последовал незамедлительно: киль цеппелина лопнул с протяжным треском, и все, находящиеся в гондоле, снова кубарем полетели на пол. По растяжкам и фермам прокатилась волна конвульсий – получивший смертельную рану корпус отчаянно сопротивлялся нагрузкам, но металл тросов и ферм не выдерживал и лопался. Пострадавшая секция потеряла жёсткость, и L-32, всё ещё совершающий предписанный движением рулей и молотящими «враздрай» пропеллерами поворот влево, не выдержал нагрузок и начал складываться вдвое. Кормовая часть гиганта вместе с кормовой мотогондолой неторопливо, словно нехотя, отделилась от корпуса и медленно кружась, пошла вниз. Оставшаяся «на плаву» часть, избавившись от изрядного груза (только отломившееся хвостовое оперение весило тонны три, не меньше) резко подскочила вверх, нелепо задирая заостренную носовую часть.

Стороннему наблюдателю, случись он в этот момент рядом, представилось бы ужасное зрелище. Корпус цеппелина был разорван почти пополам. В огромную, во всё поперечное сечение прореху были видны покореженные конструкции, застрявший в путанице тросов изуродованный остов английского гидроплана и округлые бока чудом уцелевших баллонов с водородом. На верхнем мостике копошатся крохотные фигурки воздушных стрелков, изо всех сил цепляясь за леера – но раскачивающийся и неумолимо встающий дыбом настил медленно стряхивает несчастных в полукилометровую пропасть…

Удивительно, но столкновение не вызвало почти неизбежного в подобных случаях пожара и взрыва водорода. Спасибо следовало сказать погибшему в волнах северного моря пулеметчику с кормовой верхней площадки – его меткая очередь, подобно цепной пиле, рассекла корпус «Шорта», оторвав охваченный огнём двигатель, который иначе вполне мог поджечь вытекающий из пробоин газ, превращая цеппелин в огненную братскую могилу. Разломившийся пополам корпус продолжала сотрясать дрожь. Одна за другой лопались растяжки, набор воздушного гиганта перекручивался – а пробитые емкости продолжали терять газ, обрубок цеппелина опускалась всё ниже, создавая в корпусе опасные нагрузки. Надо было делать что-то – и срочно! Иначе оставшихся в живых членов экипажа L-32 ждала участь тех, кто уже нашёл могилу в ледяных водах Северного моря.

Фон Зеггерс и такелажмейстер посмотрели друг на друга, осенённые одной и той же мыслью.

– Якорный канат! – воскликнул лейтенант и исчез в проеме люка. Капитан кинулся за ним.

– Скорее, скорее! В носовой части киля… бухта якорного каната!

Сбивая пальцы, они разматывали трос, волокли его по угрожающе кренящемуся настилу, натягивали между фермами, окружающими опустевший баллон. Дальше, в середине мостика, матросы под руководством Фельтке закрепляли тяжёлые предметы: баллоны со сжатым воздухом, ящики с инструментами. Скрип и треск стихали – средняя часть становилась всё тяжелее, фермы набора постепенно справлялись с нагрузкой.

– Герр капитан, дифферент уменьшается! – задыхаясь, отрапортовал такелажмейстер, – Разошлись швы на третьем баллоне – видимо от вибрации. Мы быстро теряем газ, но корабль выравнивается!

Фон Зеггерс выпрямился и посмотрел на свои ладони. В спешке он не успел надеть брезентовые рукавицы, и грубый канат ободрал руки в кровь, чуть не до костей. Но корабль всё же спасен – хотя бы, на время.

– Отлично, парни! – капитан вытер пот со лба тыльной стороной изуродованной кисти, – Фельтке, возьмите двоих и осмотрите место разлома. И осторожнее, обвяжитесь концами – не хватало ещё вывалиться наружу! Жду вас через пять минут с подробным докладом.

И фон Зеггерс полез обратно в гондолу. Пора было решать, что же делать дальше.