Чужая земля

– Место и время для серьезного разговора, конечно, неподобающие, – запахнув поглубже халат, сказала Анастасия Леонидовна, – однако в другой раз я могу не решиться. Итак, товарищ Черногоров, полномочный представитель ОГПУ, член бюро губкома и прочая, к вам обращается гражданка Черногорова, член губернской комиссии партийного контроля, коммунист с 1898 года. Позволю вам заметить, что любые государственные меры, будь то в политической, хозяйственной или иных общественных сферах, надлежит согласовывать с принципами человеческой и партийной морали. Ваши действия, как и действия товарища Луцкого, отдают запашком буржуазного лавирования и казарменного деспотизма. Поясню: с пролетариатом вы заигрываете методом уверток и подачек, суть – по-капиталистически; мальчишек-горлопанов из «Союза марксистов» давите что есть силы, будто они контрреволюционеры. В основу революционной демократии положены гуманистические принципы свободы, равноправия, социальной справедливости и прогресса. Большевики принесли России и всему миру высоконравственный идеал самого справедливого общества. Разве можно строить основанный на новой нравственности коммунизм безнравственными методами?

Анастасия Леонидовна вопросительно посмотрела на мужа. Кирилл Петрович оперся локтями о колени и тяжело вздохнул:

– Ты, Настя, права лишь теоретически. На практике построение нового общества встречает массу преград, поэтому властные структуры вынуждены решать ряд задач тактического, так сказать, свойства. События последних месяцев сплелись в единый клубок, и кое-кто даже стал поговаривать о кризисе Советской власти. Любая неосторожность, любой лукавый соблазн еще недавно могли взорвать общество. Именно по этой причине мы изолировали «марксистов». Молодежь всегда радикальна, и дай ей волю – наломает таких дров, что с ума сойдешь! За молодежью необходимо приглядывать, давать советы…

– …И сажать! – вставила Анастасия Леонидовна.

– Изолировать, – с улыбкой поправил Черногоров. – Дабы не смущать соблазном своеволия остальные нестойкие умы. Кроме того, под суд пойдет не весь «Союз», а лишь часть координационного совета – двенадцать человек, особо активных и непримиримых.

– Не лучше ли вызвать в ГПУ отцов этих псевдореволюционеров и попросить их просто выпороть своих чад за несдержанность? – недоуменно пожала плечами Анастасия Леонидовна.

Кирилл Петрович покачал головой:

– Выпорем сегодня, завтра. А потом? Они ведь не обычные хулиганы. У «марксистов» имеется программа, боевой отдел. Разработан даже схематичный план действий в условиях так называемой «революционной ситуации». Каково?

– Это похоже на игру, – махнула рукой Анастасия Леонидовна. – Мальчишки всегда создавали тайные военизированные общества. Помню, у соседей, в мужской гимназии, ребята играли в масонов и «Общество варягов-спасителей». Не хочешь ли ты поставить наивных «марксистов» в один ряд с народовольцами?

– Да нет конечно! – расхохотался Черногоров.

– Вот-вот, самому смешно, – горестно усмехнулась Анастасия Леонидовна.

– Пока, Настенька, пока смешно! – погрозил пальцем Кирилл Петрович. – Неизвестно, кого могут увлечь пусть бестолковые, но безответственные речи «марксистов»!

– То есть – сразу под корень?

– А как иначе?

– Именно в этом и состоит безнравственность подобной политики. В своей «погоне за контрой» вы, товарищи чекисты, дошли до беготни за призраками. Скоро врагов будете под микроскопом искать…

И не надо, Кирилл, делать удивленные глаза. Кто виноват в потасовке у могилы фабриканта Поротина? Только, умоляю, не говори, что рабочие! Зачем на похороны явились милиция и твои агенты? Почему они ввязались в пусть странный, но абсолютно не контрреволюционный обряд? Ведь именно эта стычка и стала поводом к всегородской забастовке!

– Ну, здесь – перемудрили, верно, – буркнул Черногоров. – Я, признаться, сам не знал, что мои олухи туда подались. С другой стороны, есть инструкция: приглядывать за бывшими капиталистами и прочими неблагонадежными…

– И за мертвыми тоже? – рассмеялась Анастасия Леонидовна. – Ты, Кирилл, родился в этом городе и прекрасно знаешь, что за личность покойный хозяин «текстилки». Человек-то был исключительный, такие редко попадаются в его среде! Ваше ведомство просто привыкло все за всех решать. Вы думаете, будто только ГПУ знает, как правильно поступать. И не слушаете, заметь, никого. Это в числе прочих и приводит к безнравственности. Мало ли среди твоих, как сам говоришь, «олухов», откровенных выродков? Один Гринев чего стоит. Не потому ли ты так цеплялся за Рябинина? Что, угадала? Человек, Кирилл, – существо нравственное. Без нравственности нет человека. Нормального, живого, человечного.

Они помолчали.

– К слову о Рябинине, – спохватилась Анастасия Леонидовна. – Твоя напористость во всемерном вовлечении его в дела службы не на шутку озлобила Полину. Опять всплыли ваши старые размолвки и противоречия, девочка отдаляется от тебя все дальше и дальше.

– Еще неделю назад я вам объявил, что Андрей возвращается на «Ленинец», – устало проговорил Черногоров. – Нечего нам с Полиной больше делить.