Чужак из ниоткуда-2

- Четвёртый – самый сложный, - вздохнул я. – Сразу предупреждаю, что здесь у меня конкретных методик нет. Не родились в голове. Есть только общее понимание, каким этот слон должен быть.

- Давай уже, - сказал Брежнев. – Не тяни слона за хвост.

- Воспитание, - сказал я. – Четвёртый слон – воспитание будущих поколений советских людей.

- А что не так у нас с воспитанием?

- Формализм, - пожал я плечами. – Всюду формализм, Леонид Ильич. Говорю вам, как бывший председатель Совета дружины школы номер тридцать один города Кушка. Формализм и очковтирательство. Лозунги на плакатах. Хорошие лозунги, достойные. Но они не на плакатах должны быть, а в сердце советского человека. Особенно человека молодого.

- Такого, как ты, к примеру?

- Да, такого, как я.

- А у тебя они в сердце? – Брежнев смотрел на меня твёрдо, не мигая.

- В самой его середине, Леонид Ильич, - ответил я абсолютно честно. – Более того, я совершенно точно знаю, что коммунизм – это будущее человечества. Правда наступит он, думаю, не к восьмидесятому году, как нам товарищ Хрущёв обещал, а гораздо позже.

- Вот как! Может быть, ты скажешь, когда именно?

- Не скажу, Леонид Ильич. Я не пророк. Но ещё не скоро, это точно. Очень много работы предстоит. Просто невероятно много.

- Ну, работы мы не боимся, - сказал Брежнев. – Значит, четыре слона. Перечислим ещё раз для памяти. Энергия, космос, информация и воспитание. Всё правильно?

- Правильно, Леонид Ильич. Внутри каждого из этих слонов сотни других слоников – одни мельче, другие крупнее, но в целом правильно.

- Осталось назвать имя черепахи.

- Безопасность, - сказал я. – Имя черепахи – Безопасность. Причём не только для нашей страны, но и для всего мира.

- Безопасность, - повторил Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. – То бишь, мир во всём мире?

- В том числе. Но есть и другие виды безопасности. К примеру, экологическая.

- Это забота о природе, что ли? - нахмурился Брежнев.

- Забота о планете. Земля – планета я имею в виду – наша мать. В прямом смысле слова. Мы, люди, её дети. Значит, должны о ней заботиться, как нормальные взрослые дети заботятся о своей матери. Не только эксплуатировать. Тут, кстати, прямая связь со слоном по имени Космос. Ту же Луну или астероиды можно эксплуатировать в хвост и гриву, как говорится, там жизни нет, и страдать от этого некому.

Мы проговорили ещё почти два часа, переходя от общих вопросов конкретике (Цуканову пришлось даже менять плёнку в диктофоне). Выпили два чайника чая. Съели всё варенье и печенье, что было на столе. Выкурили не одну сигарету (кроме меня, разумеется).

- Подведём итог, - наконец, хлопнул себя по колену Брежнев. – Ты, Владимир Алексеевич, давай создавай научный совет у себя по всем этим новым делам. Пусть проведут анализ, наметят пути реализации. Прикинь, какие научно-исследовательские институты подключить.

- Боюсь, придётся новые создавать, - покачал головой Кириллин. – Задачи неподъёмные.

- Значит, создадим, - жёстко сказал Брежнев. Было хорошо заметно, что сил и энергии у него и впрямь прибавилось. – От каждого слона будем откусывать по кусочку. Постепенно. Пока всё не съедим. Кроме последнего. Воспитание – не твоя забота. Партия займётся.

- Понял, Леонид Ильич.

- Далее. Совет Министров я озадачу, будешь с ними тесную связь держать. Соответствующие отделы ЦК – тоже. В части их касающихся. Секретность. Надеюсь, что такое государственная тайна никому здесь объяснять не надо? Все работы по этим направлениям должны быть строго засекречены, - Брежнев бросил взгляд на Бесчастного.

- Будет сделано, Леонид Ильич, - сказал генерал-лейтенант.

Эге, подумал я уже не в первый раз. А товарищ Андропов Юрий Владимирович, видать, в опалу попал. Уж не связано ли это с моим гравигенератором и всей историей с похищением? Очень может быть, судя по сегодняшнему разговору. Если так, то мои шансы на достижение поставленных целей резко повышаются. Главное теперь их не упустить.

- Теперь ты, Серёжа. Тебе ведь четырнадцать?

- Если верить документам, Леонид Ильич, то уже шестнадцать.

- Да, помню, мне говорили. Извини, прибавили тебе два года, иначе не получалось вытащить из-за океана. Вытащили бы, конечно, в конце концов, но… - он пожевал губами, знакомо причмокнул.

- Так было проще и надёжнее, - закончил я за него. – Всё понимаю, Леонид Ильич, я не в обиде.

- Вот и хорошо, что не в обиде. Но фактически тебе всё равно четырнадцать, не следует об этом забывать. Всем нам.

- Гайдар в четырнадцать лет полком командовал, - сказал я. – А мои ровесники во время войны по двенадцать часов за станками стояли и в партизанских отрядах фашистов били. Я справлюсь, Леонид Ильич, если вы об этом.

- Не сомневаюсь, что справишься. С твоей-то головой… Мы, коммунисты, в судьбу не верим. Мы сами – судьба. Однако иногда мне кажется, есть что-то такое в нашей жизни, - он пошевелил пальцами, - неуловимое. Знаки. Везение. Фарт, в конце концов, как говорят в народе. Вот если бы не этот котёнок на дороге и не купец-афганец на грузовике… - Брежнев замолчал, задумавшись.