Чужестранка. Книга 2. Битва за любовь

Он покачал головой и посмотрел на меня через стол уверенным, твердым взглядом.

– Пути Господни неисповедимы для нас, и это очень хорошо. Вы правы, mа chére, церковь в своих установлениях не могла предвидеть ситуации, подобные вашей, и потому вы не можете руководствоваться ничем, кроме собственного разумения и Божьей помощи. И я не могу сказать вам, что вы должны делать и чего не должны. Пред вами свободный выбор – как и перед любым человеком на Земле. А история, как я полагаю, есть единение всех человеческих поступков. Некоторых рабов своих Господь наделяет возможностью влиять на судьбы многих. Быть может, вы одна из таких. Быть может, нет. Я не знаю, почему вы здесь. И вы не знаете. И похоже, что ни один из нас этого никогда не узнает.

Он не без юмора округлил глаза.

– Порой я даже не знаю, зачем я-то здесь!

Я рассмеялась, а он близко пригнулся ко мне через стол.

– Ваше знание будущего – орудие, данное вам так же, как потерпевшему кораблекрушение судьба посылает нож или леску для ловли рыбы. Пользоваться этим орудием не безнравственно, если вы поступаете в соответствии с законами, данными нам Богом, и если вы не употребляете его во зло.

Он помолчал, сделал глубокий вдох, а потом – сильный выдох, от которого приподнялись его шелковистые усы.

– Все, что я могу сказать вам, дорогая мадам, это то же, что я говорю любому, кто обращается ко мне за советом в душевном смятении: положитесь на Бога и молите его о руководстве.

Он пододвинул ко мне свежий пирог.

– Но что бы вы ни решили делать, для этого нужны силы. Так что примите еще один маленький совет: когда вы в сомнении, ешьте.

Когда я вечером зашла проведать Джейми, он спал, положив голову на предплечье. Пустая миска из-под супа целомудренно стояла на подносе, а рядом с ней – нетронутые тарелки с хлебом и мясом. Я переводила взгляд с невинного, сонного лица на тарелки и обратно. Потрогала хлеб. На корочке осталась вмятинка от пальца. Хлеб свежий.

Я оставила его спящим и пошла поискать брата Роджера, которого обнаружила в кладовой.

– Ел он хлеб с мясом? – спросила я без проволочек. Брат Роджер улыбнулся в свою пушистую бороду.

– Да.

– Удержал?

– Нет.

– Надеюсь, вы не убирали за ним?

Ему мой вопрос показался забавным – округлые щеки порозовели.

– Как бы я посмел? Нет, он из предосторожности заранее подставил тазик.

– Вот лукавый шотландец!

Я невольно засмеялась.

Вернулась в комнату и легонько поцеловала Джейми в лоб. Он слегка пошевелился, но не проснулся. Вспомнив совет отца Ансельма, я забрала тарелки с хлебом и мясом к себе в комнату, чтобы поужинать.

Полагая, что Джейми скорее оправится от своей нервозности и желудочного недуга, если я буду меньше его беспокоить, я почти весь следующий день провела у себя в комнате, читая «Травник», который дал мне брат Амброз. После полудня пошла навестить своего непокорного пациента. Но вместо Джейми я обнаружила в комнате весьма смущенного Мурту, который сидел на стуле у стены.

– Где он? – спросила я, оглядывая комнату.

Мурта ткнул пальцем в сторону окна. День был холодный и сумрачный, светильники зажжены. Окно было не занавешено, и холодный ток воздуха снаружи колебал язычки пламени.

– Он вышел во двор? – недоверчиво спросила я. – Куда он пошел? Зачем? И что он надел на себя, дьявол его побери?

В последние дни Джейми лежал в постели большей частью обнаженный: в комнате было тепло, а прикосновение одежды к заживающим ранам причиняло боль. Покидая ненадолго комнату по необходимости и при поддержке брата Роджера, он надевал широкую монашескую рясу, но сейчас эта ряса, аккуратно свернутая, лежала в ногах кровати.

Мурта подвинулся вместе со своим стулом немного вперед и уставился на меня совсем по-совиному.

– Сколько всего вопросов? Четыре? – Он поднял указательный палец. – Итак, первый: да, он ушел. Второй.

Мурта присоединил к указательному средний палец.

– Куда? Будь я проклят, если знаю. Третий.

Вверх поднялся безымянный палец.

– Зачем? Он заявил, что ему осточертело сидеть взаперти. Четвертый, – поднялся мизинец. – Также будь я проклят, если знаю. Когда я видел его в последний раз, на нем ничего не было.

Мурта сложил четыре пальца и выставил вверх большой.

– Вы не спрашивали, но отвечаю: ушел примерно час назад.

Я так и вспыхнула – от полной беспомощности. Поскольку преступник исчез, я набросилась на Мурту:

– Вы что, не знаете, что на дворе подмораживает? Снег идет! Почему вы его не остановили? И что вы имеете в виду, утверждая, что на нем ничего не было?

Маленький клансмен сохранял полную невозмутимость.

– Конечно, знаю. Думаю, и он знал, не слепой. Остановить его я пробовал. Когда он собрался уходить, я сказал ему, что он еще к этому не готов и что вы мне голову снимете, ежели он уйдет. Схватил его рясу и стал спиной к двери. Сказал, что он пройдет только через мой труп.

Мурта помолчал и сообщил совершенно не к месту:

– У Элен Маккензи была самая прекрасная улыбка, какие я видел. Любого мужчину пробирала до самых костей.