Чужие ошибки или рассказы неудачников

Вскоре после этого Тулик куда-то пропал. Через месяц ушла из жизни моя мама. Перед смертью я приходил к ней в больницу. В палате находились еще три женщины, и я видел: маме неловко за меня. Я уголовник, татуированный тип с нахальным лицом, и одни женщины смотрели на маму укоризненно, а другие что-то прятали под подушку. Опасались, что я что-то украду. И никто не хотел меня ни о чем спрашивать, даже о погоде. Меня боялись и презирали.

Когда я ушел, на мою маму стали глядеть, как на нехорошую женщину. Перестали с ней разговаривать. С ней только доктора разговаривали, а соседки по палате презрительно фыркали. Стоило мне прийти снова, как мама тут же шепнула мне: «Ты больше не приходи… Не нужно приходить. Хорошо?» Ей было стыдно и горько, что у нее такой сын. Казалось, она стала еще несчастнее. Вероятно, здесь, в больничной палате, она пожалела о том, как прожила свою жизнь. Я разбил ей сердце.

Из больницы мама не вернулась. А через год умер и мой папа. Но я не смог с ним проститься, потому что снова очутился в тюрьме. Ну разве это везение?

Однако в преступном мире не принято унывать на людях, и я скрывал свою печаль. Уход родителей был безусловно преждевременный. Маме было всего пятьдесят два года, когда она скончалась, а папе исполнилось лишь пятьдесят пять. Иногда я думаю, что они умерли так рано потому, что стыдились жить на свете. Из-за меня.

Я остался один. Моя двоюродная сестра не желала меня знать. Она работала инженером на предприятии и беспокоилась о своей репутации. Ее мать, моя тетя, сказала мне: «Ты нам не родственник. Исчезни из нашей жизни». И добавила: «Пропади ты пропадом!»

После семилетнего тюремного срока я вернулся в компанию уголовников и увидел, что в ней появились молодые и начинающие. Приятели бурно приветствовали меня, но я к тому времени уже разбирался в людях и знал, что за всяким бурным приветствием в преступном мире стоит равнодушие. Преступники не обычные люди, а испорченные, с черным сердцем, хитрые и злые личности. Прежде всего они думают о себе, о своей выгоде. Меньше всего – о ближних. Поэтому, когда они тебе улыбаются, это не означаем что они тебе рады по-настоящему. Они умеют играть роли.

И снова в мою честь устроили застолье. Снова подливали вина, желали удачи, и я отвечал тем же. А сам думал: «Мне бы сейчас быть не с приятелями-уголовниками, а с хорошей женщиной, которая действительно радовалась бы мне».

Молодые воры глядели на меня, как на наставника, но мне это не льстило. Я не чувствовал себя героем. Пару раз я даже вздохнул. Это заметили и спросили: «В чем дело, кореш? Ты что, не рад очутиться на воле, среди своих?» Я ответил: «Рад! А что вздыхаю – не глядите. Мать в больнице… Отец тоже болен».

Кто были эти люди, что окружали меня? Им нужны были деньги, чтобы хорошо жить. Они презирали общество за покорность системе, основанной на законах. Слово «покорность» они ненавидели. Проклинали труд, однообразие и скуку. Уважали силу и славу. И уважали свои законы – уголовные. И свою мораль, мораль преступников.

Но ведь если человек мечтает иметь много денег, чтобы хорошо жить, то в его голове вряд ли найдется место для чего-либо другого. Прежде всего – деньги. Затем – личная безопасность. Такие люди всегда алчные, хитрые и изворотливые.

Я, разумеется, знал и других людей, простых обывателей. Ведь я учился в школе, у меня были одноклассники. Я дружил с ровесниками в моем дворе. Водил приятельские отношения примерно в десятью такими же, как я, ребятами.

Как-то раз я встретил одного из них. Это было вскоре после семилетнего заточения. Я приветствовал его отменной фразой: «Ба! Что же я такого сделал небесам, если вдруг такая встреча?» Мой бывший школьный приятель тоже обрадовался. Мы горячо пожали руки. Я сказал: «Ну, валяй, выкладывай, как живешь, чем занимаешься. Все хочу знать. Женился? Дети есть?» Я хотел пригласить его в кафе, отметить встречу. Но тут я заметил, у него за плечами висит рюкзак. Оказалось, что он собрался поехать на дачу, где его с нетерпением ждут родственники – отец, мать, жена, дети. В рюкзаке лежат еда, вино, сладости. И он поглядывал на часы. Объяснил: «Извини, тороплюсь на поезд. Еду за город, на дачу. Там меня ждут! Будем загорать, купаться, пойдем в лес, в поход. Замечательно!»

Я сказал: «Знаешь, что? Возьми и меня с собой. Я тоже хочу на дачу, в лес и в поход. Ведь я знаю твоих родителей верно?»

Я произнес обычные слова, но как же мой приятель испугался! Словно ему сообщили о страшной опасности. О болезни родных или о каком-нибудь другом кошмаре.

«Да ты что! – сказал он. – Нельзя! Там ведь у нас маленькие дети, и вообще… Нет, это невозможно. Ты там всех напугаешь… Извини. Мне пора…»

Он хотел сказать, вероятно, что мы, преступнику живем в собственном безумном мире, и среди обычных людей нам не место.