Чужие воспоминания

Обе дороги на юг оказались перекрыты. С одной стороны полчища орков, с другой - табуны рассерженных кентавров. Отряд королевских гвардейцев, защищавших до недавнего времени Чертовы Куличики, попытался прорваться через степи, но в итоге все полегли. Бесчестные полукони долгие дни преследовали вояк, расстреливая несчастных стрелами. К сожалению, рано или поздно стрела кентавра находила отверстие в броне каждого бойца.

По правде говоря, деревенские оказались только рады гибели стражников. Громких народных гуляний никто устраивать, разумеется, не стал. Наоборот, на проведенной мною траурной панихиде бабы рыдали, как и положено, навзрыд. Мужики выглядели суровыми и мрачными. Однако все понимали - маленькой деревеньке не прокормить ораву озлобленных вояк. Никто из солдат не согласился бы закинуть алебарду в погреб и встать к плугу. Другими словами, вояки из защитников грозили превратиться в угнетателей.

Постепенно народ освоился. Жизнь в Чертовых Куличках оказалось вовсе неплоха. Деревню окружали глухие леса, но и здесь нашлась своя польза. Недалеко от неспокойного Чернохолмья, вблизи стекающих с гор чистых рек, обнаружились гнезда гигантских пауков. Деревенские охотники, рискуя жизнью, протоптали от них широкую тропу почти до самых орочьих стоянок. Дурные нелюди, разумеется, попались в западню. Все набеги орков закончились предсказуемо. Домой в родное Чернохолмье ни один нелюдь не вернулся. Наши леса стали считаться у орков проклятыми. Кентавры, те и вовсе не горели желанием покидать родные степи и грабить бедных крестьян. Поскольку полукони не признали золота, то и смысла в набегах не видели.

Обособленное положение лишило жителей Чертовых Куличек возможности сплавлять на юг лес. Некоторые зажили охотой, большинство начали засевать расчищенные от деревьев участки да разводить живность. Народец жил бедно, но честно. К сожалению, без надлежащей веры в Светлого Владыку. Грошовых пожертвований едва-едва хватало, чтобы самому прокормиться, а о церковной десятине я не заикался. Во-первых, деревенские мне попросту голову оторвут, а, во-вторых, нужной суммы, чтобы пригласить в Чертовы Кулички знающего реставратора, мне всё равно не собрать. Уж больно долог и опасен путь. Возможно, стоило обратиться к половинчикам, третьим нашим соседям после орков и кентавров. Их деревенька, как и наша, стояла в лесу, в четырех днях пути к востоку. Мастерами маленький народец славился, но поручать нелюдям реставрировать святые иконы?! Нет. Половинчики - раса бестолковая. Им бы только петь, плясать и веселиться. Не дай Боже, ещё на ликах праведниках чего-нибудь от себя дорисуют!

Что же делать? Может, попробовать инквизиторам письмишко накарябать, да с половинчиками на юг отправить? Вот только не желал я людям столь незавидной участи. Да, неотесанные сельские крестьяне, да, больше любят выпить и закусить, чем помолиться, но хорошие и честные, в конце концов, работяги. Если откровенно говорить, я тоже люблю бельма заливать, а не лбом перед образами биться. А если инквизиторы придут?! Нет уж, увольте. Но с иконами-то, что делать?

- ГОРЕ! ОЙ! ГОРЕ! УБИЛИ! ЛЮДИ ДОБРЫЕ, УБИЛИ!!! - послышался громкий голос.

"Что ещё стряслось?!", - подумал я.

Церковь стояла посреди деревенской площади, посему ни один крестьянский сход не обходился без моего участия.

Выбежав на улицу, я увидел множество рыдающих баб, столпившихся у церкви.

- Что случилось? - спросил я, и тут же пожалел об этом.

Бабы, разумеется, завыли наперебой.

- Убили!

- Тьма наступает, отче!

- Люди добрые!

- Да что же это делается-то?

- Конец света! Конец света!

- Убили!

На всю деревню поднялся невообразимый гам. Уши мигом заложило. Сильно подозреваю, большинство женщин даже не успели толком понять, что происходит, но охотно присоединились к нестройному пению.

- Да, тише! Тише! - обратился я.

Бабы поняли моё указание превратно.

- Как же молчать, батюшка!? Убили!

- Тихо, ты, дай я скажу! Убили и съели!

- Ты чего свистишь? Как съели!?

- Обглодали все кости!

- Нет, целиком сожрали!

- Как целиком? Дай я скажу.

- Нет, я!

- Нет, я!

Я поднял глаза к небу. По счастью, дело взял в свои руки подбежавший староста. Муж неугомонной Хавроньи и отец шести дочерей, он четко знал, как следует обращаться с прекрасным полом.

- А, НУ, ЦЫЦ! ЦЫЦ, КУРИЦЫ!!! - гаркнул он.

Бабы поспешно затихли, признав за луженой глоткой старосты право командовать.

- Хавронья! - сказал он, заметив в толпе свою жену. - Что случилось?

- Дровосеков в лесу убили и съели! Как есть всех, и костей не оставили! - пролепетала женщина.

Мы со старостой удивленно переглянулись. Обычно прыткая на язык Хавронья не упустила бы случая при всех отчитать мужа за то, что он - староста, а всё последним узнает. Однако сейчас женщине явно было не до колкостей. Выглядела она испуганно и несла редкую чушь. Я припомнил семью сельских дровосеков, отказавшихся встать за плуг, предпочтя трудиться по старинке, сбывая древесину односельчанам и половинчикам. Шестеро здоровых мужиков, отец и пятеро сыновей. Все, как на подбор, силачи, косая сажень в плечах. Чтобы их убили, да ещё и съели?