Чжуанцзы

Не зовешь ли ты сам себя талантливым мужем, мудрецом? А ведь тебя дважды изгоняли из Лу, ты заметал следы при бегстве из Вэй, терпел бедствие в Ци, был осажден между Чэнь и Цай. Во всей Поднебесной тебе на нашлось места. Твое учение довело Цзылу до такой беды – его засолили! Разве стоит ценить твое учение? Оно ничего не дает ни тебе самому, ни людям!

Никого в мире не возвышали так, как Желтого Предка. А он не сумел обрести целостных свойств: сражался на равнине Чжолу, и кровь залила сотни ли. Высочайший не был милостив к сыну. Ограждающий не был почтителен с отцом. Молодой Дракон наполовину иссох телом. Испытующий изгнал своего государя. Царь Воинственный пошел походом против Бесчеловечного. Царь Прекрасный был заключен в Юли. Этих шестерых мужей в мире возвышали. Если же судить здраво, все они во имя выгоды вводили в заблуждение свою истинную природу, насиловали собственные чувства и характер. Их поведение было весьма постыдным.

Среди добродетельных мужей в мире называли Старшего Ровного и Младшего Равного. А оба они отказались стать государями в царстве Одинокий бамбук, умерли от голода на горе Первого Солнца, и тела их остались без погребения. Бао Цзяо[236] приукрашивал собственное поведение и порицал современников, а умер, обхватив дерево. Наставник Олень, подав совет государю, не был выслушан и, взяв камень, бросился в Реку, был съеден рыбами и черепахами. Цзе Цзытуй был самым преданным. Он отрезал кусок мяса от своего бедра, чтобы накормить царя Прекрасного. Когда же Прекрасный от него отвернулся, Цзытуй в гневе ушел и, обхватив дерево, сгорел. Вэй Шэн назначил встречу с девушкой под мостом, она не пришла. Вода все прибывала, а Вэй Шэн не уходил и утонул, обхватив опору моста. Эти шестеро мужей, попав в сети славы, легкомысленно расстались с жизнью. Смертью они не отличались от пса, разорванного на куски, свиньи, унесенной течением, или нищего с его чашей для подаяний. Они забыли об основном – о долголетии.

Самыми верными слугами в мире называли царевича Щита и У Цзысюя. Тело Цзысюя утонуло в реке, у Щита вырезали сердце. Этих двух мужей в мире называли верными слугами, а в конце концов над ними смеялись все в Поднебесной. Ни один из тех, о ком говорилось ранее, включая Щита и У Цзысюя, не достоин уважения.

Чем же ты, Цю, меня убедишь? Если делами загробными, то их я не могу знать; если делами людскими, то только теми, о которых я уже слышал. Теперь же я тебя наставлю с помощью человеческих чувств. Зрение человека влечет к красоте, слух – к музыке, уста – ко вкусному, воля – к полноте. Высший предел жизни сто лет[237], средний предел – восемьдесят лет, низший предел – шестьдесят лет. А если исключить время болезней и страданий, смертей и утрат, горя и беды, так всего лишь четыре-пять дней за одну луну человек смеется, широко раскрыв рот. Ограниченное же во времени при сравнении с неограниченным подобно мгновенью, в которое скакун промелькнет мимо щели. Все те, кто не способен наслаждаться своими мыслями и желаниями, поддерживать жизнь многие годы, не понимают Пути. Все, что ты, Цю, говоришь, я отбрасываю. Побыстрей уходи, возвращайся к себе и больше об этом не заговаривай! Ты обманываешь и хитришь, фальшивишь и лицемеришь. Твое учение лживо. Разве его стоит обсуждать? Оно не может дать полноты истины.

Конфуций двукратно поклонился и поспешил удалиться. Вышел за ворота, поднялся на повозку, но трижды ронял вожжи. Глаза ему застлал туман, он ничего не видел, побледнел, словно угасший пепел. Стоял, опершись о перекладину, повесив голову, и еле дышал.

На обратном пути, у восточных ворот Лу, они встретили Цзи под Ивой, и тот сказал:

– Сейчас вы в воротах, а несколько дней вас не было видно. Судя по повозке и коням, вы были в пути. Быть может, ездили повидаться с Чжи?

Конфуций возвел очи к небу и, вздохнув, ответил:

– Да.

– Не пошел ли Чжи против вашей воли, как я предупреждал? – спросил Цзи под Ивой.

– Да, – ответил Конфуций. – Можно сказать, что я, Цю, сделал себе прижигание, не будучи больным. Поспешил погладить тигра по голове, заплести ему усы и чуть было не попал к нему в пасть.

Цзычжан спросил человека по прозвищу Выгода Любой Ценой:

– Почему вы не стремитесь к справедливости? Без справедливости вам не будут доверять, без доверия не получите службы, без службы не будет и выгоды. Справедливость – верное средство добиться славы и выгоды. А те мужи, что пренебрегают славой и выгодой, отвращаются от них в своем сердце, разве могут хоть один день обойтись в своих поступках без справедливости?

Выгода Любой Ценой ответил:

– Бесстыжий богатеет, болтливого прославляют. Доверие – верное средство добиться славы и выгоды. А те мужи, что пренебрегают славой и выгодой, отвращаются от них в своем сердце, не сохраняют ли в поступках свою природу?