«ЧЖУД-ШИ» памятник средневековой тибетской культуры

Идентификация ботанического, зоологического и медицинского материала выполнена Т. А. Асеевой, Т. Г. Бухашеевой и Н. Н. Федотовских. Указатель тибетских названий и список сокращений и иносказаний составлены Ц. Б. Радпаевой.

* Гармаев Р. В., Николаев С. М., Найдакова Ц. А. Зубчатка поздняя.—Новосибирск: Наука, 1982;

Асеева Т. А., Найдакова Ц. А. Пищевые растения тибетской медицины.— Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во, 1983; Базарон Э. Г., Асеева Т. А. «Вайдурья-онбо» — трактат индо-тибетской медицины.— Новосибирск: Наука, 1984; «Дзэйцхар Мигчжан»

— памятник тибетской медицины.— Новосибирск: Наука, 1985.

Кандидат медицинских наук

С. М. Николаев

ОСНОВНЫЕ ВЕХИ ИСТОРИИ ТИБЕТСКОЙ МЕДИЦИНЫ

На формирование и развитие традиционной тибетской медицины большое влияние оказали медицинские системы соседних стран, прежде всего Индии и Китая, с которыми Тибет издревле поддерживал политические и культурные связи.

Браки основателя тибетского государства Сронцзан-гампо (VII в.) с китайской и непальской принцессами, прибывшими с большими свитами, в составе которых были и врачи, способствовали близкому ознакомлению тибетцев с китайскими и индийскими методами лечения. При этом же царе была изобретена письменность, что открыло широкую дорогу переводам медицинской литературы и созданию оригинальных трудов па тибетском языке. Согласно тибетским авторам, ужо при Сронцзан-гампо индийский врач Бхаратхаджа, китайский врач Хань Ванхан и персидский врач Галенос перевели на тибетский язык по трактату своих медицинских систем и составили коллективный труд под названием «Оружие бесстрашия» (..Mi 'jigs-pa'i mtshon cha») [23, с. 15]. По другой версии, за задачу объединения учения медицинских систем Индии, Китая, Ирана взялись Джаба Гонбой, получивший образование в Индии, китайский врач Хэнтэ Линхан и персидский врач Дагциглан, которые составили совместный труд, впоследствии значительно дополненный китайскими врачами. Традиция тибетской медицины, идущая от этих текстов, получила название «старая медицинская школа» [26, с. 2]. Переводы с разных языков и упомянутые компиляции, созданные в русле этой школы, до нашего времени практически не дошли, нет на них и ссылок в поздней литературе. Можно только предполагать, что в этот период шло освоение теоретической и практической информации из разных систем с преимущественным ориентированном при попытках их обобщения на теоретические построения китайской медицины.

Приток иностранных врачей в Тибет продолжался при приемниках Сронцзан-гампо. Особенно много китайских врачей прибыло в свите жены Мэ-Агцома (VIII в.). Они успешно подвизались при дворе, конкурируя с выходцами из Индии и профессиональными врачами из тибетцев.

Новый импульс развитию тибетской медицины дали утверждение при царе Тисрондэвцзане (VIII в.) буддизма в качестве государственной религии и последовавший за этим перевод буддийского канона, в составе которого была хорошо представлена индийская медицинская литература [12, с. 07—69]. Это привело к усилению влияния индийской традиции и к формированию «новой медицинской школы». Тибетские врачи отказались от китайских и смешанных руководств «старой медицинской школы» и полностью переняли систему индийской медицины [26, с. 1].

Столь резкий поворот в развитии медицины, видимо, имел под собой политическую подоплеку. Страна до этого времени была открыта для миссионеров из Индии и Китая, которые проповедовали учения разных школ буддизма Их деятельность получила поддержку со стороны царя, так как она подрывала почву под древней религией тибетцев «бон», которая служила идеологическим оплотом старинной родовой знати, выступавшей против централизации страны. Однако по мере укрепления позиций буддизма во всех слоях тибетского общества отсутствие единого вероисповедания могло явиться фактом дестабилизации существовавшего строя с далеко идущими последствиями. К тому же усиление прокитайских настроений, очевидно, было нежелательным, поскольку отношения Тибета с Китаем были достаточно напряженными, сопровождались сериями экспансий с обеих сторон. Далекая Индия — идеализированная тибетцами «священная страна», «родина Будды» — в тот исторический момент не представляла опасности для Тибета. Выбор тибетским двором проиндинской ориентации внешне был обставлен в форме диспута между китайским монахом Махаяной и индийским монахом Камалашилой по вопросам сугубо доктринального характера. Эта, по сути своей политическая, акция имела место где-то в 792— 794 гг. в монастыре Самье в присутствии самого царя [24, с. 67— 68]. Махаяна, как следовало ожидать, потерпел поражение.