«ЧЖУД-ШИ» памятник средневековой тибетской культуры

Подобно аюрведической литературе, «Чжуд-ши» изложен не от лица автора, а от лица будды Шакьямуни, вернее его «медицинской» ипостаси Бхайшаджья-гуру (тиб. sman-hla), который для этой цели погружается в созерцание и эманирует из себя пятерых риши, представляющих его личность в таких аспектах, как язык, душа, тело деяния и достоинства. Постоянными действующими лицами па протяжении всего текста остаются Бхайшаджья-гуру и персонификация языка — риши Маносиджи (тиб. yid-las skyes). Будда не принимает участия в процессе изложения, он перед каждой тантрой погружается в созерцание и выходит из него после завершения тантры. Отвечают па вопросы Маносиджи по очереди остальные четверо риши, которые появляются из разных частей тела будды и рассказывают по одной тантре. Композиция трактата построена в виде обрамленной повести, традиционной вообще для литературы Востока. Традиционна для литературы подобного класса и форма изложения материала в виде откровения божества. Однако именно эта форма изложения «Чжуд-ши», которая для его создателя воспринималась общепринятым литературным приемом подачи своего учения, вызвала впоследствии в тибетской литературе ожесточенные споры об авторстве «Чжуд-ши». Часть старинных тибетских авторов отстаивает мнение, что «Чжуд-ши», как это написало в тексте источника, был на самом доле наречен некогда буддой Шакьямуни и только потом переведен па тибетский язык. В качестве аргумента они извлекают из жития будды Шакьямуни такой эпизод, как его «четырехлетнее пребывание в роще лекарственных растений», во время которого он якобы изложил «Чжуд-ши» четырем сонмам слушателей: буддистам, небуддистам, божествам и мудрецам-риши. Текст, как повествует «Вайдурья-онбо», был записан риши Маносиджи лазуритовыми чернилами па золотых пластинах и со временем дошел до кашмирского врача Чандрананды (VII в. н. э.). Затем к нему приехал тибетский переводчик Вайрочана и с помощью первого перевел «Чжуд-ши» па тибетский язык. Далее Вайрочана этот текст дарит Тисрондэвцзану и его индийскому духовнику Падмасамбхаве. По высочайшему повелению, текст «Чжуд-ши» оказался замурованным в одну из колони монастыря Самье и был «открыт» лишь через 150 лет, чтобы, переходя из рук в руки, дойти до Ютог Йондан-гонпо.

С. Ю. Беленький и М. И. Тубянский в 1935 г, на основе сопоставления многих авторитетных тибетских источников высказались против этой версии возникновения «Чжуд-ши», определив ее как церковно-догматическую, вполне обычную в тех странах, где религиозная доктрина использовалась в качество государственной идеологии. Дополнительно к аргументам тибетских авторов, противников этой версии, они выдвинули следующие положения: в подлинной биографии переводчика Вайрочаны не указано, чтобы он переводил «Чжуд-ши»; в индийской медицинской литературе «Чжуд-ши» (по-санскритски это было бы «Чатуш-тантра») совершенно по известен. Поскольку «Чжуд-ши» не есть переводное сочинение, то вполне естественно, что ни оно, ни комментарии к нему не включены в тибетский канон «Ганчжур», в нем собраны произведения, автором которых считается будда Шакьямуни, и в «Данчжур» — собрание переводных сочинений, комментирующих первый канон [10, с. 67]. Канон, между прочим, был кодифицирован лишь в XIV в., т. е. гораздо позже мнимого появления «Чжуд-ши» в Тибете и его реального создания на тибетском языке. С нашей точки зрения, выдвижение этой версии в ранг официальной, помимо указанной выше причины, объясняется стремлением Ютог Йондан-гонпо и его последователей санкционировать именем будды свое направление в медицине, ориентированное на синтез теоретических и практических элементов индийской и китайской медицинских систем. Как мы уже говорили выше, предыдущая «новая медицинская школа» была основана на традициях только индийской медицины и связана с именами таких признанных врачей, как Кумарадживака, который якобы лечил самого будду Шакьямуни, Нагарджуна, Вагбхата и Чандрананда. Намеренное приписывание чисто медицинских трудов авторитетным философам, столпам принятого в Тибете махаянского направления буддизма, было в свое время для сторонников «новой медицинской школы» тактическим приемом вытеснения своих соперников. В условиях господства клерикальной идеологии только апелляция к еще большим религиозным авторитетам могла обеспечить школе Ютог Йондан-гонпо преимущество в борьбе мнений на узкомедицинском поприще. Авторитет врача Ютог Йондан-гонпо, как бы он ни был высок, не мог соперничать с авторитетом Нагарджуны или Ашвагоши. Поэтому, следуя литературной традиции и духу времени, он и его последователи могли подать учение своей школы как откровение, ниспосланное буддой, и попытаться даже путем тенденциозного подбора фактов из мифической и реальной истории распространения медицины подвести под него хронологическую базу.