Да здравствует Герберт Уэллс!

В намеченной подворотне полно набившихся прохожих: дальше идти боятся. Но у нас есть и «план Б»: забегаем за угол ближайшего ларька «союзпечати». Алкашня, которая там толпится, увидав нас, убегает сама. Ни слова даже не вякнув. Видать, вид наш не располагает к переговорам, и попыткам отстоять «законное» место.

– Чекист! Ты… Как?

– Э-э, ерунда. – но вижу, что морщится наш брат, – Из травмата! Не насквозь. Только рёбра… Но не меньше трёх. Болит жутко. Так что сегодня тренировки – без меня!

– Ах ты ж юморист доморощенный!.. – но видно, что Владимир доволен. Обошлось без госпитализации! – Ладно, пара минут у нас есть. Кто не пострадал! Снять маски! Чекиста поведёт Стас, Григория – Волк. Всё. Расходимся.

21. Братство снимает маску

Санёк кидает мне спецпакет, наши почти мгновенно рассасываются из-за ларька: профи! Только что тут была толпа из двадцати одного бойца, и уже только мы с Гришей, причём он сидит на асфальте, прислонившись спиной к ларьку с прессой, а я стягиваю с него кроссовки и треники. Ноги у Григория белые, незагорелые ни на грош. Значит, не купался и не загорал. Это только я, да ещё кое-кто – «работнички улиц».

Спецпакет вскрываю зубами, накладываю тампоны из псевдоплоти на две круглые, и сочащиеся кровью дырки прямо посередине бедра: прошило, к счастью, насквозь. Приматываю наскоро тампоны стерильным бинтом: доковылять до метро сможет, а там, в клубе, его перевяжет Даниил Олегович: практически штатный спецврач нашего Клуба. Уж и не припомню, сколько суставов он вправил, ран перевязал, и гипсов наложил. Травмы, особенно в первый год, мы все понаполучали – будь здоров!

Закончив перевязку, достаю из своего рюкзака запасные треники: мы все носим всегда запасную майку и штаны. Помогаю Грише нацепить. Его промокшие насквозь в крови штаны сую в полиэтиленовые пакет – и в свой рюкзак. На спину закидываю и рюкзак нашего раненного: сегодня ему без него будет сподручнее.

Тут открывается дверца киоска, и к нам высовывается недовольно-любопытствующая раскормленная и красноносая круглая – поперёк – шире! – ряха: киоскёрша:

– Вы чем тут занимаетесь, шпана с…ная?!

– Трахаемся, тётенька! – на таких только ещё большим хамством и можно произвести впечатление. Ну, и ещё злобной рожей с волчьим оскалом, – А хотите – мы и вас трахнем?! Или лучше – киоск сожжём?!

Рожа, как по мановению волшебной палочки, исчезает, дверь захлопывается. Но запереться тётка не успевает: я рывком распахиваю дверцу. И выхватываю у неё из руки простой мобильник, который эта тварь уже достала: не иначе, ментам звонит!

Одним движением вскрываю заднюю крышку, выковыриваю аккумулятор. Кидаю его в один угол киоска, а сам мобильник – в другой. Говорю:

– Попробуй только кому-то звякнуть в ближайшие полчаса! Или вызвать ментов. Вернусь – внатуре спалю к …рам собачьим твою с…ную будку! Всё! Ты никого тут не видела!

Хлопаю дверцей киоска так, что звенькают её боковые стёкла.

Гриша к этому времени уже нацепил кроссовки. Помогаю ему встать. Он морщится, но молчит. Говорю:

– Идти-то один сможешь?

– Да. Но тебе придётся поймать мне тачку. До метра не дотопаю.

Ловлю такси: сейчас, когда извоз разрешили официально, с этим проблем нет:

– Шеф? Сколько до ближайшего метро?

Мужик попался с европейской физиономией – редкость. Приятная, с одной стороны. Но торговаться всё равно пришлось. Ну, сошлись на каких-то грошах. А вот если б не торговался – он бы точно начал что-то подозревать. Машу рукой.

Из-за каркаса остановки подходит Гриша. Медленно, словно у него болит живот. Но – не хромает. Только сейчас обратил внимание: он и бледный, и пот с него градом… Похоже, потерял-таки много крови. Усаживаю его на переднее. Деньги, знаю, у него есть.

Но таксисту даю из своих: Гриша же не знает, на чём мы сторговались.

– Ну, до встречи! Звони! – подмигиваю. Гриша кивает:

– Ладно. Чао!

Захлопываю дверь, тачка отъезжает. Сам разворачиваюсь на сто восемьдесят, и иду к дальнему метро. Всё понадёжней будет.

Спохватившись, забегаю в ближайший подходящий подъезд: нужно снять наконец чёртову пластимаску. А Гриша пусть так в ней и едет. Снимет уже в метро: там, за колоннами, полно удобных мест для такой операции…

Пока ехал в грохочущем вагоне, со всех сторон окружённый стоящими «нарексоненными» придурками и придурами, всё пялился на своё отражение в чёрном окне… И вспоминал. Морду несчастного китаёзы, в которого я метнул шест с крюком.

Больно ему было, это понятно. А я, получается – скотина сволочная, мало того – может, лишил его последних средств к существованию, так и внутренние органы какие, наверное, повредил. Теперь ему нужно бабло – лечиться. И гражданство, чтоб просто – в больницу приняли. А он, может – нелегал!.. И лицо у него было… Такое прям печальное. Уже начал я жалеть, что так сильно метнул чёртов дрын.

До ресторана добрался к двум.

Вежливо стучу в дверь шефа. Оттуда доносится:

– Войдите!

Вхожу, ещё раз вежливо здороваюсь.

Рафик Сурэнович протягивает руку, ни слова больше не говоря.

Сдаю его видеокамеру. Спрашиваю:

– Рафик Сурэнович. Можно приступить к работе?